Механика сердца

Объясняю ей, что эти часы заменяют мне сердце с самого моего рождения. Но умалчиваю о том, что любовь, как, впрочем, и гнев мне решительно противопоказаны из-за органической несовместимости этих чувств с механикой. Она спрашивает, могут ли мои чувства измениться, если заменить одни часы другими или же речь идет о простом механическом устройстве. В ее голосе проскальзывает странное лукавство, словно все это ее крайне забавляет. Я отвечаю, что механизм сердца не может работать без подпитки эмоциями, но предпочитаю не развивать эту скользкую тему.

Она улыбается, как будто я посвятил ее в правила какой-то увлекательной игры. Ни испуганных криков, ни грубых насмешек. До сих пор мои сердечные ходики не шокировали только Артура, Анну с Луной да еще Мельеса. Для меня эта реакция: «У тебя в грудь вделана кукушка? Ну и что такого?» — самое убедительное свидетельство любви. Все просто, все удивительнопросто!..

И все же не стоит обольщаться: может быть, часы выглядят не такими уж отвратительными только в ее близоруких глазах.

— Очень удобная штучка. Если когда-нибудь тебе, как всем мужчинам, наскучит наш роман, я попробую заменить твои часы еще до того, как ты заменишь меня другой женщиной.

— Мы впервые обнялись ровно тридцать семь минут назад, если верить моим сердечным часам, и, думаю, нам еще рано обсуждать такие вещи, у нас впереди полно времени.

Даже ее внезапные приступы стыдливости («Я себе никогда такого не позволяю!») выглядят очаровательным кокетством.

Я провожаю Мисс Акацию, крадучись, как волк; впиваюсь в ее губы поцелуем жадно, как волк; и неслышно, как волк, исчезаю в ночной тьме.

Итак, свершилось: я обнимал и целовал девушку с птичьим язычком, и теперь в моей жизни все стало иначе, не так, как прежде. Мои ходики ходят ходуном, как проснувшийся вулкан. Однако я нигде не чувствую ни малейшей боли. Если не считать легкого покалывания в боку. Но я убеждаю себя, что это ничтожная плата за такую опьяняющую радость. Сегодня ночью заберусь на небо, разлягусь в изгибе месяца, точно в гамаке, и мне совершенно не понадобится сон, чтобы грезить.

8

На следующий день меня будит отнюдь не волшебный голос злой волшебницы Бригитты Хейм.

— Подъем, недомерок! Советую тебе сегодня постараться и как следует напугать народ, а то выгоню и не заплачу ни гроша!

В эту рань ее пронзительный голос вызывает у меня тошноту. Мною владеет любовное похмелье, и пробуждение слишком жестоко вырывает меня из эйфории.

Что со мной, может, я увлекся и спутал свои мечты и вчерашнюю действительность? Доведется ли мне еще хоть раз испытать это дразнящее наслаждение? От одного воспоминания у меня начинает покалывать в часах. Я прекрасно знаю, что мое поведение идет вразрез с советами Мадлен. Никогда еще я не был так счастлив и так напуган одновременно.

Захожу к Мельесу, чтобы он проверил мои ходики.

— Твое сердце работает лучше, чем прежде, мой мальчик, — уверяет он. — Когда будешь вспоминать события прошедшей ночи, не забывай смотреться в зеркало: ты сразу поймешь по своему взгляду, что барометр твоего сердца показывает «ясно».

Целый день я летаю как на крыльях по вагонам «Поезда призраков», думая о том, что вечером опять смогу приобщиться любовной алхимии.

Мы видимся только по ночам. Самолюбивое кокетство Мисс Акации неизменно помогает мне узнать о ее приходе: приближаясь к «Поезду призраков», она всегда на что-нибудь натыкается. Вот такая у нее оригинальная манера сообщать о своем появлении.

Мы любим друг друга пламенно, как пара живых горящих спичек. Мы не разговариваем — мы вспыхиваем от любого соприкосновения. Стадия поцелуев уже миновала, теперь наступило время «пожара»; мое тело — сплошное землетрясение, волна цунами высотой в сто шестьдесят шесть с половиной сантиметров. Мое сердце рвется наружу из своего часового узилища. Оно ускользает оттуда по артериям, проникает в черепную коробку, заменяет собой мозг. В каждой мышце, даже в кончиках пальцев бьется сердце! Нет, не сердце, а жгучее солнце, оно повсюду. Розовый смерч с багряными отсветами.

Я больше не в силах жить без нее; мне необходимы, как воздух, аромат ее кожи, звук ее голоса, милые повадки, делающие ее самым стойким и одновременно самым хрупким созданием на свете. Ее упорный отказ носить очки, желание смотреть на окружающий мир сквозь дымку близорукости, чтобы тем самым оградить себя от этого мира. Видеть, по-настоящему не видя, и как бы оставаясь незамеченной.

Я открываю для себя причудливую механику ее сердца. Оно состоит из прочной скорлупы, скрывающей глубоко затаенную неуверенность. Отсутствие веры в себя борется в ней с редкостной твердостью характера. Искры, которые высекает Мисс Акация, когда поет, — это всего лишь отражение ее собственной слабости. Она способна блистать, стоя на сцене, но едва затихает музыка, как она теряет душевное равновесие. Я пока еще не разобрался, какая именно шестеренка вызывает сбой в ее устройстве.