Механизм чуда

— Евка! Держись! — сжала кулаки Маша. Саша тянул ее сесть рядом.

— Все садимся! Садимся! — командовал Ра. — Антон! Садись!

— Я постою. — Антон переместился из одного дверного проема в другой.

— Все должны сидеть. Петька! Упади, — приказал брат Птаху. — У меня тут все рассчитано. Фотонный заряд и ударная волна. Если сидеть, вас не заденет. А стоящим башку снесет.

— Редька, ты несешь чушь! — процедил Птах, устраиваясь на полу. Антон лениво отлепился от дверного косяка и устроился на стуле.

— Все в этом мире относительно, дети мои! Покайтесь! — тянул Пушкин.

— Левшин! — звала Катрин.

— Раз! Раз!

Ожили датчики, раскинули зеленые лепестки вееров.

— Внимание! — В динамиках противно пискнуло, заставив поморщиться. — Первый полет человека во времени! Пошел обратный отсчет.

Машина в полумраке смотрелась великолепно. Подсвеченная лампочками, с шипом и треском, в дрожащей фольге. Сидящие смотрели на отражения в зеркалах.

— Ключ на старт! — командовал Ра.

Пластмассовая коробочка в руках Евы казалась такой легкой, такой несерьезной.

— Какое время выставили? Где ее ловить? — выкрикнула Катрин.

— Полет малый, две недели.

— Что было две недели назад? — громким шепотом спросила Маша.

— У меня сидели, — с гордостью сообщил Стив. — Евка, ты как меня встретишь, скажи, чтобы я в замок не лез. Его лучше обойти. Там оружие будет. И уже с ним на штурм. А то я потом этот уровень несколько часов заново проходил.

— Зачем две недели? Давай на год! — веселился Левшин.

— Тогда я вас еще не знала, — улыбнулась Ева.

Интересно, догадываются они обо всем или нет, придуриваются или на полном серьезе уверены, что она улетит в прошлое?

— Десять! — начал считать Ра.

— Ко мне не подходи, — предупредил Пушкин. — Я, когда с привидениями встречаюсь, веду себя неадекватно. Могу и серебряным дрыном засветить.

— Девять!

— Злой ты, Пушкин, — толкнула его ногой Катрин. — Ева, принеси что-нибудь оттуда.

— Восемь!

— Да! Как ты докажешь, что была в прошлом? — привстал Саша. — Принеси что-нибудь вещественное!

— Ага, забеги в соседний банк и захвати там слиток золота, — кладбищенски пошутил Пушкин.

— Семь!

— Газету! — орал Левшин. — Принеси газету!

— Или с собой кого-нибудь приведи, чтобы мы поняли, что он оттуда! — поддакнул Стив.

— Шесть!

— Да никуда она не полетит, вы что? — не выдержал Пушкин. — Летал у нас так один на истории. Все утверждал, что бывал в эпохе Ивана Грозного.

— Пять!

— И что? — спросила Катрин.

— А то! Если он там был, то в одежде и в очках, местные должны были его принять за демона и посадить на бочку с порохом.

— Четыре.

— Может, не поймали? — осторожно предположил Саша.

— Его историк поймал и пару вкатал. Так этот парень все обещал алебарду того времени притащить и историка на нее насадить.

— Три!

— И что парень? — тихо просила Маша.

— Ничего. От нервного расстройства лечится.

— Два!

Все разом замолчали, уставившись на Еву.

— Один!

— Ой, мамочки! — прижала руку к груди Маша.

— Лажа все это! — Пушкин старался говорить равнодушно, но голос его звенел. — Никто никуда не полетит.

— Шире рот откройте, чтобы ударная волна по ушам не врезала, — напоследок предупредил Ра и негромко произнес: — Старт!

Пушкин открыл рот. Наверняка он хотел сказать что-то злое. Ева дернула джойстик. Комната взорвалась светом, запищали динамики.

Ева успела увидеть, как сидящие дернулись, защищая глаза, как скривились от режущего звука. И все пропало.

— А-а-а-а-а!

Это вопил Левшин. Как раз так, как надо. Громко.

Глава десятая Точка отсчета

Ева сидела на заборчике. Он был узенький, неприятно резал бедро шершавыми краями. Холодный. Недавний дождь собрался на железе упрямыми лужицами, не желающими стряхиваться или вытираться платком. Намокшие джинсы липли к телу. И как здесь Че высиживала вечерами? Или у нее попа квадратная?

Петр Павлович сидел рядом, сутулился, тяжело опираясь ладонями о ребро заборчика, смотрел вдоль улицы на сломанный светофор — он мигал желтым глазом, роняя болезненную слезу на асфальт у своей ножки.

— Значит, все получилось?

— Да. Они поверили, потому что я исчезла. — Ева сияла.

— А если бы в лампы вкрутили соточки… — грустно произнес Петр Павлович, не отворачиваясь от светофора. — Они бы дольше в себя приходили.

— Такие сейчас не продаются.

— А было бы лучше…

Петр Павлович клонился вперед, молчал. Зачем он согласился встретиться с ней здесь? Вопросы не задает, как будто ему не интересно, что вчера произошло. Смотрит на светофор.

— И так все хорошо получилось! — сбивчиво рассказывала Ева. — Как вы и говорили: они стали ругаться. Как только поняли, что меня нет, начали вспоминать, что две недели назад произошло, и переругались. — Все это так живо стояло перед глазами, что снова стало хорошо, прямо как вчера, когда она подглядывала за всеми в щелочку. Ей хотелось рассказывать, она взмахивала руками, теряя равновесие, вскакивала, садилась обратно, чтобы не бегать перед сидящим учителем.