Механизм "Ноль"

Ен умолк и взглянул на своего собеседника, чье лицо во время этой речи постепенно вытягивалось и из округлого становилось овальным. Подполковник приоткрыл рот, а в его глазах на мгновение появился страх. Он не понимал этого парня, только начавшего жить, но уже научившегося любить смерть, и это пугало его. Такие люди отказывались от всего и были готовы пойти на все. Им было уже нечего терять.

Исайя встряхнул головой, отгоняя чуждые для офицера мысли, и спросил:

— Как же вы все расплачиваетесь за такие способности?

— Годами жизни, — ровным, лишенным эмоций голосом начал перечислять Ен, — расстройствами психики, нервными срывами, приводящим к суицидам, хроническими заболеваниями, плюс острыми приступами боли. Это стандартный набор для любого диверсанта. Иногда у некоторых проявляются совсем необычные симптомы и их отправляют для исследований в купола, а иногда кто-нибудь неожиданно, без видимой причины умирает или впадает в кому.

Одного взгляда на позеленевшего и покрывшегося испариной Исайю было достаточно, чтобы понять насколько отвратительными ему показались такие методы подготовки. Он не зря называл диверсантов смертниками- по-сути так оно и было. Каждый третий новобранец не возвращался после первого же задания, половина оставшихся умирала в течение двух месяцев, а остальные гибли в течение полугода. Те, кто не мог продолжать сражаться, отправлялись обратно в купола и там медленно гнили от многочисленных болячек, и только единицам удавалось пробиться в состав офицерского корпуса из самых низов и получить шанс дожить до окончания войны в составе правительственной роты. Впрочем, никто из них не жаловался. Это была их судьба — идти самыми первыми по труднопроходимому горному рельефу к частям землян, чтобы затем нанести им кинжальный удар в спину. Действия таких групп были едва ли не более эффективны и наносили силам интервентов даже больший урон, чем атаки в лоб основных сил армии, но и смертность в них зашкаливала все мыслимые пределы. Однако от желающих пополнить ряды доблестных диверсионных групп не было отбоя — служба в них считалась почетной.

— А чем расплачиваетесь вы, лейтенант? — спросил Исайя.

— Мигренями и головокружением. Однако они вызваны ранением в самом начале моей службы, чем изменениями в теле.

— Почему? — поинтересовался подполковник.

— Я стал офицером абсолютно случайно, и мне не пришлось проходить курс подготовки полной интенсивности.

Исайя распрямился, сложил перед собой руки, как примерный школьник, и попросил:

— Расскажите все более подробно.

Ен поерзал на стуле и, устраиваясь поудобнее, откинулся на спинку.

— Я начинал службу как рядовой пехотинец регулярных частей, — начал он, — но во время одной из стычек наш полк попал в горах в окружение и моему взводу было приказано идти на прорыв и отвлекать на себя силы землян, чтобы все остальные части могли бы выбраться на равнину. Однако во время задания наш лейтенант и сержант погибли, и тогда мне пришлось взять на себя командование. Это получилось случайно, из-за обвала склона скалы, но наш взвод тогда успешно выполнил задание, обеспечил безопасное отступление для полка и при этом не понес практически никаких потерь. А мне выдали медаль, сделали героем и отправили в военную академию, где весь курс подготовки мне пришлось пройти всего за шесть месяцев, после чего я получил первое офицерское звание. Дальнейшее обучение проходило уже в части под руководством моего бывшего командира.

Ен замолк, затем растерянно моргнул и заметил:

— Но вы ведь уже это знаете…

Исайя кивнул, наклонился вбок и посмотрел за спину Ена на его спутников.

— Мы-то знаем, но вот ваши товарищи до сих пор в полном неведении относительно настоящего вас и знают только ваше место службы, должность и имя, которое тоже вам не принадлежит, Ен. Или же вы предпочтете, чтобы я называл вас полным именем — Денис Вацлав?

Лейтенант поморщился и чуть напрягся, почувствовав направленные на его спину взгляды. Что в этот момент о нем думали его спутники, он не знал и даже не хотел оборачиваться, чтобы попробовать прочитать их мысли по их лицам. На них должно было быть написано «лжец», и он боялся их выражений.

— Нет, — поморщился лейтенант, отвечая на вопрос Исайи, — за четыре года меня никто так не называл, и я уже давно привык считать себя Еном.

— Хорошо, — кивнул подполковник, — тогда давайте будем откровенными до конца и расскажем, кто именно помогал им добраться до нас и почему вы так внезапно травмировались.

Позади Ена послышался сдавленный возглас Марата, на которого тут же зашипел его брат. Они действительно ничего еще не знали. Их просто привели в эту комнату, где уже сидели Ен с подполковником, встретивший все вопросы пленников гробовым молчанием. Он что-то затевал в их отношении, но раскрываться пока не спешил, решив подойти к главной теме, собравшей их всех здесь, издалека.

— Тогда начинайте вы, Исайя, — предложил Ен, скрестив на груди руки.

Подполковник кивнул, набрал в легкие побольше воздуха и приступил к рассказу, тщательно подбирая слова, дабы ни у кого не оставалось никаких вопросов.