Механизм пространства

Следующую легенду гере Торвен решил выслушать лично, с глазу на глаз, понадеявшись на крепкие нервы и военный опыт. Выдержал, похвалил, однако перед сном попросил дочь, дабы та озаботилась принести в его спальню канделябр с полудюжиной свечей. Заснуть, впрочем, не удалось, даже с заряженным пистолетом на туалетном столике. Наутро, дождавшись прихода литератора, Зануда убедительно посоветовал ему не спешить и основательно поработать над стилем, дабы юные датчане в полной мере оценили глубины народной мудрости.

Вспомнилась эта поучительная история не зря, ибо услышанная Торвеном легенда называлась «Черный Гном-Расчленитель». И начиналась она рассказом о том, что руки у Расчленителя были хоть и маленькие, но очень сильные — и холодные, как февральский лед.

— Да скорее же, мсье Торвен!

Твердые и холодные, как февральский лед, пальцы вцепились в плечо. Зануда и сам не понял, как оказался в рессорной коляске — сзади от кучера, справа от седока. Того, что схватил его гномьими ручками.

— Господин Тьер! — проникновенно вздохнул Торвен. — Я был бы очень вам обязан, если бы вы изволили пригласить меня иным способом…

— Крайняя необходимость! — прозвенело в ответ. — Вежливость — смазка для эшафота! Малой петлей… Пошел!

Последние слова предназначались кучеру. Тот щелкнул кнутом, отправив коляску по загадочной «малой петле». Между тем гномик — бывший товарищ министра финансов, депутат Луи Адольф Тьер — натянул верх коляски, скрыв седоков от досужих взглядов.

Зануда решил не спорить. По крайней мере, до выяснения причин беспардонного похищения. В глубине души он был рад неожиданной задержке.

Все лучше, чем идти в лечебницу — на свидание со Смертью.

Этим утром он одевался с особым тщанием. День обещал быть жарким, но Торвен надел новый сюртук. Скромные туфли, шляпа с узкими полями, обязательная черная повязка на рукав. Трость. Постарался мастер, как новенькая!

Солидно, серьезно, скучно — в самый раз.

Оставьте алый бархат,
Миронтон, миронтон, миронтень,
Оставьте алый бархат
И светлый свой атлас!

Собирался не на праздник. На всякий случай решил приехать к девяти. Мало ли зачем может понадобиться свидетель «дуэли»? Вдруг найдется совестливый инспектор, которого заинтересуют его показания?

Мальбрук наш славный умер,
Миронтон, миронтон, миронтень…

Фиакр он отпустил за два квартала — хотелось пройтись, прежде чем глотать воздух лечебницы, пропахший микстурами и миазмами. Торвен понимал, что это слабость, недостойная Лесного Ореха. Увы, постарел орех, треснул, высох.

Коляска Тьера ждала его недалеко от входа.

— Только бы Гизо не стал премьером! Тогда все, мсье Торвен, конец. Конец нашей партии, Франции, мне…

Зануда мысленно вычел из Вселенной перечисленное и решил, что волноваться не стоит. Без бывшего товарища министра, его партии — и даже, прости, Господи, без Прекрасной Франции! — в мире останется немало хорошего.

— А ведь он так и рвется! Боюсь, наши с вами неприятности готовились заранее. Уверен! Мои коллеги твердят про иезуитов, про козни Ватикана. Ерунда! Враги здесь, в Париже. И Гизо, чтоб он пропал — первый!

В прошлый раз, при их первом знакомстве, Гном-Расчленитель щеголял в парчовом жилете, модном фраке и белой сорочке с воротником, подпиравшим уши. Сегодня он предпочел темное — сюртук застегнут до горла, шляпа натянута на густые брови. На войне, как на войне. Сокруши Гизо — спаси Францию! Но при чем тут мирный путешественник?

Что нам какой‑то зловредный мсье Гизо?

— Не понимаете? — гномик с сочувствием вздохнул. — А ведь начнут не с меня, не решатся. С вас начнут — и с ваших друзей. Точнее, уже начали.

Зануда сложил нехитрый пасьянс. О ранении Огюста Шевалье он написал Тьеру лично. Ходили слухи, что депутат покровительствует братьям Шевалье, и слухи неложные. Гном приехал, но не сразу — утром, к смертному одру. А за ночь успел навести справки.

— Вы думаете, на Шевалье напали не случайно?

Тьер хмыкнул в ответ, разозлив даже терпеливого Зануду.

— Нельзя ли без этого, господин Тьер? Человек умирает!

Густые брови взметнулись, чуть не сбросив с депутатской головы шляпу:

— Умирает? Простите, кто?!

Настал черед изумиться Торвену.

— Кучер у меня опытный, — Тьер быстро выглянул наружу, — еще со времен Бурбонов. Я тогда две ночи подряд в одном доме не ночевал. Если есть опаска, что за нами следят, он едет по «петле» — так легче заметить шпиков. У Гизо полно дружков в полиции, таких же, как он, реакционеров, врагов нации… Если вы о Шевалье, мсье Торвен, то вас напугали, а заодно и обманули. Я только что от него — живехонек. Досталось ему крепко, но это не критично.

Зануда проглотил язык. «Не критично» — это как? Врач заживо похоронил, еле уболтали перевязать; труповозка с вечера дежурит…