Механизм сталинской власти: становление и функционирование. 1917-1941

Деятельность фельдъегерского корпуса ОГПУ– НКВД была по-прежнему строжайшим образом законспирирована. «Каждый работник фельдъегерской связи, – говорилось в "Правилах организации работы фельдсвязи", – обязан хорошо знать свои обязанности и при выполнении их твердо помнить, что малейшая расконспирация деятельности фельдсвязи в целом или отдельного участка ее может способствовать шпионажу и принести материальный ущерб Республике. Как сотрудник ОГПУ каждый работник фельдсвязи обязан строжайше хранить в тайне характер выполняемой им работы даже от ближайших родственников»[873]84. Надо сказать, что и здесь были свои герои. Так, приказом ОГПУ от 1 августа 1930 г. был зачислен навечно в списки фельдсвязи Острогожского окружного отдела ОГПУ фельдъегерь Орехов за то, что при крушении поезда на Юго-Восточной железной дороге 8 июля 1930 г., «несмотря на поднявшуюся панику среди пассажиров, которые стали выбрасываться через окна и кинулись к двери, Орехов первым долгом схватился за имеющуюся у него секретную корреспонденцию, собрал ее в одно место, обнажил оружие и никого к ней не подпускал. Последующими толчками вагонов, – говорилось далее в приказе, – тов. Орехову была сдавлена грудная клетка и ноги. В таком уже полубессознательном положении, хотя еще и живой, тов. Орехов, не выпуская из рук оружия, сдал уполномоченному Бобровского района ОГПУ тов. Янсону доверенную ему корреспонденцию. При следовании с места крушения в больницу тов. Орехов скончался»[874]85.

Таким образом, строжайшая секретность и монополия на информацию резко ограничивали круг лиц, представлявших реальное положение дел в стране. Об информации в открытой печати говорить не приходится. 27 ноября 1938 г. датировано очередное решение Политбюро по этому вопросу, которым на секретаря ЦК ВКП(б) Жданова возлагались «наблюдение и контроль за органами печати и дача редакторам необходимых указаний»[875]86. 16 октября 1938 г. было принято также очередное постановление о рассылке протоколов заседаний Политбюро членам ЦК, кандидатам в члены ЦК, членам бюро Комитета партийного контроля и Комитета советского контроля, первым секретарям ЦК компартий национальных республик и первым секретарям Башкирского и Татарского обкомов ВКП(б), как было указано в документе[876]87. Однако к этому времени решения Политбюро чаще всего только оформлялись и, как правило, опросом. Причем Поскребышев опрашивал исключительно доверенных Сталину лиц, оставшихся в живых и не запятнанных никакими подозрениями во время Большого террора. Однако и указанные лица получали только выписки из постановлений ЦК и лишь по тем конкретным вопросам, которые касались их непосредственно и за выполнение которых они должны были отвечать.

Можно с уверенностью сказать, что полной информацией о положении дел в стране обладали в те годы только два человека – Секретарь ЦК Сталин и Председатель СНК Молотов. Это они определяли внешнюю политику СССР накануне войны – на их совести не только сговор с Гитлером, но и гибель, а также плен миллионов советских людей. Именно им направлялась перед войной ежедневная самая секретная информация о состоянии дел в военной промышленности. Секретарь ЦК Жданов, например, такой информации не получал, хотя был посвящен во многие секретные дела предвоенного периода. Так, среди материалов его фонда в РГАСПИ сохранились документы, подтверждающие непосредственнное участие Жданова в подготовке советско-финляндской войны[877]88. Во многое он был посвящен, но далеко не во все тайные дела сталинской власти. В результате такой всеохватывающей секретности о них не знали даже члены Политбюро ЦК. Так, Хрущев, ставший членом этого органа после XVIII съезда ВКП(б), похоже, слабо представлял себе, что тогда происходило в стране. Глава его воспоминаний «Тяжелое лето 1941 года» начинается весьма примечательно: «Итак, мы приблизились вплотную к войне... Что делалось в армии, конкретно сказать не могу, потому что не знаю. Не знаю, кто из членов Политбюро знал конкретную обстановку, знал о состоянии нашей армии, ее вооружения и военной промышленности. Думаю, что вполне, видимо, никто не знал, кроме Сталина. Или знал очень ограниченный круг людей, да и то не все вопросы, а те, которые касались их ведомства или ведомства, подшефного тому либо другому члену Политбюро. Перемещение кадров, которое имело большое значение для подготовки к войне, тоже осуществлялось Сталиным»[878]89.

4 мая 1941 г. произошло знаменательное событие в истории механизма сталинской власти. В этот день Политбюро приняло постановление об усилении работы советских центральных и местных органов. В нем говорилось: «I. В целях полной координации работы советских и партийных организаций и безусловного обеспечения единства в их руководящей работе, а также для того, чтобы еще больше поднять авторитет советских органов в современной напряженной международной обстановке, требующей всемерного усиления работы советских органов в деле обороны страны, – ПБ ЦК ВКП(б) единогласно постановляет: