Механизм времени

Веку-наследнику — Веку Романтизма — пейзаж наверняка пришелся бы по душе. Трепетные поэты бродили бы среди руин, проникались духом рыцарства, вдохновенно бормотали лирические строки… Так тому и случиться, если бы во время одной из прогулок на развалины не наткнулись Эрстед-старший и гере Зануда.

Академик указал тростью на ближайший камень:

— Чем не замок Принца Датского?

— Для англичан сойдет, — согласился Торвен. — А вот башня… Подвалы, говорят, сохранились.

И они зашагали к башне.

Так восстал Эльсинор.

Угрюмые валуны у края воды. Яркая полоска травы. Массивные стены с прыщами-башенками по углам. Желтая черепица, узорный переплет окон. Ворота, обитые темным клепаным железом, заперты, приоткрыта лишь тесная калитка.

Пристань уцелела — волна прошла стороной. Всему же, что в море, досталось по полному счету. В воде купались деревянные ошметки, мелькнул обломок мачты, бочка, днище перевернутой лодчонки…

К берегу подходили, считай, по инерции. Колеса еле двигались. Жалко дрожал воздух над трубой, с натугой ухал котел. Раненый «Анхольт» боролся до конца. Когда сходили с Волны, тряхнуло от всей Нептуновой души. Люди выдержали — захлебнулась машина. Но пироскаф еще сопел, пыхтел, упирался. Лопасти колес с натугой резали подлую рябь. Острый нос — ах, наш милый Андерсен!.. — упрямо смотрел в сторону берега.

Храбрец умирал, но не сдавался.

Пироскаф встречали. Замок блюл давний этикет. Машина умолкла. «Анхольт» без сил чиркнул боком по грубо сбитым доскам. Тяжко упал причальный канат.

— Смир-р-рно!

Сеньор-сержант Оге Ольсен браво подбросил алебарду к небу. Медная каска, красный мундир, синий кант. Почетный караул! — или, если угодно, без затей: карау-у-ул!..

— Гере кастелян! Осмелюсь доложить!

Багровый нос, седые усы.

— Во вверенном вам гарнизоне — полный порядок. Имело быть происшествие…

— Вольно, старина! Вижу.

Андерс Эрстед поднял руку к шляпе, надетой ради такого случая. С Оге Ольсеном, ночным сторожем Королевского музея, спорить не имело смысла. Случись светопреставление, начнись Армагеддон, прими Дания конституцию — все равно возьмет из экспозиции алебарду, побежит рапортовать.

Неисправим!

Второй караульный остался на посту — Ольгер, принц Датский, дальний родич Амелету-Гамлету. Статую установили год назад, аккурат перед воротами. Хмур был Ольгер — и усат, под стать соратнику. Мрамор-меч, мрамор-шлем. Днем еще ничего.

Ночью же лучше не разглядывать.

— …В виде превеликого буйства стихий…

Старика встретили в дешевой пивнушке Хельсингера, где он кружку за кружкой просаживал скудную пенсию. Не пьянел, однако после пятой кружки начинал строить посетителей в три шеренги. После седьмой — запевал государственный гимн. Братья Эрстеды угостили ветерана, выслушали жалобы на то, что «без войны — не житье!», и решили, что лучшего сторожа для Эльсинора не найти.

Отставник не подвел. Порядок на «вверенной территории» царил идеальный. Крысы — и те ходили строем. Эрстед-младший был окрещен «кастеляном», алебарда раз за разом снималась с витрины ради очередного рапорта. Когда начальство отсутствовало, старик тоже не бездельничал — маршировал по двору. Ать-два, горе не беда, брали мы фортеции, брали города!

Первые же посетители замка, восставшего из тлена, прониклись — и распустили слух по всей Европе. Старый вояка принимал щедрые чаевые и крутил седой ус. Но добродушие Ольсена имело границы. Незваные ночные гости, решив поближе познакомиться с местным антиквариатом, угодили в плен и познакомились с плетью-шестихвосткой — из зала «Ужасы инквизиции».

Воры покаялись. Славы прибавилось.

— Помянутое буйство имело произвести изрядное следствие…

Остановить старину Ольсена не мог даже Мальстрём.

— …в наличии мертвяки-потопельники. Три единицы. Складированы…

Торвен вздрогнул. Еще немного, и о них тоже бы рапорт отдали. Повезло! Те, кому повезло меньше, лежали неподалеку, укрытые рваным парусом. Шведы-рыбаки? свои? — не разобрать.

Нептун не ушел без добычи.

— Гере Эрстед!

От калитки уже бежали — пироскаф заметили с Башни.

— Гере Эрстед! Гере Торвен! Слава богу! С вами все в порядке?

— В порядке, — усталый Андерс с трудом разлепил губы. — В каюте — больной. Его надо срочно в лабораторию. Носилки есть?

Парни-лаборанты с растерянностью переглянулись.

— Носилки? Откуда?

— На пики уложим, — рассудил сторож. — И знамя постелем. Это во втором зале, вверх по лестнице…

— Если можно, найдите какую-нибудь палку, — попросил Зануда. — Моя трость…

Старина Ольсен хмыкнул в усы и вручил «гере лейтенанту» алебарду. От сердца, можно сказать, оторвал. Брата-ветерана он уважал. Почувствовав себя во всеоружии, Торвен поплелся обратно на борт «Анхольта». Прежде всего пожать руку капитану. Затем пройтись по следам предательницы-трости.

А вдруг?

Пропажа нашлась — лежала возле борта, зацепившись рукоятью за стойку. Капитан оказался под стать пироскафу — от благодарности отмахнулся, после чего не без удовольствия вспомнил настоящий Мальстрём. Он тоже гостил на Лофотенах. Торвен решил было поделиться собственными впечатлениями — и не успел. Слова застряли в горле.

На палубу вынесли Волмонтовича.