Механизм времени

Сходство обоих лишь сейчас бросилось в глаза. Такие похожие и такие разные… Сын кричит на родителя? Скорее Хуанхэ повернет вспять свои желтые воды, а лаовай унаследует престол Сына Неба! Только что секретарь униженно кланялся цзиньши, распекавшему его, потом — шептал на ухо, устанавливая хрупкое равенство, и теперь — заступил дорогу?!

И впрямь Китаю грозят войны и разруха, если колеблются вечные устои…

Полно, да секретарь ли юнец? Шпион? Доноситель? Человек Тайной канцелярии? Насколько далеко простираются его полномочия? И почему Лю Шэнь так спокоен?

С Тайной канцелярией шутки плохи.

«Утес и обезьяна», — пришло на ум сравнение. Сказался местный колорит: в Дании подобный образ вряд ли посетил бы Эрстеда. Из криков секретаря он не понимал ни слова: тот перешел на манчжурский. Утес треснул, раскрыв узкую расщелину рта. Прозвучала одна-единственная фраза — короткая, как оскорбление.

Это окончательно вывело обезьяну из себя. Животное попыталось вцепиться в утес — и, споткнувшись на ровном месте, грохнулось на пол.

Отчего секретарь упал, осталось для Эрстеда загадкой. Секундой раньше юнец тянул руки к цзиньши — и вот лежит на полу. А рядом скромно моргает лаборант — невзрачный заморыш, тот, что раздувал для гостя жаровню. Упал секретарь на диво удачно: ничего не разбил, и сам тоже остался цел. Юнец шипел какие‑то угрозы, но вставать не спешил. Видимо, опасался снова упасть, и на сей раз — с тяжелыми последствиями.

Лю Шэнь обогнул лежащего, слегка приподняв полы халата. Так обходят весной грязную лужу. Эрстед последовал за цзиньши. Расписная дверь открылась — и закрылась за их спинами.

Здесь было жарко.

Эрстед порадовался, что избавился от редингота, — упарился бы за минуту. Большую часть помещения занимали тринадцать огнедышащих — нет, не драконов! — печей. Вокруг них кипела работа. Обнаженные по пояс китайцы в фартуках трудились, как муравьи. Плечи и лица лоснились от пота, в глазах плясали багровые отсветы пламени. Окажись здесь отец Аввакум — перекрестился бы.

Чем не геенна огненная?

— Тринадцатый дракон — дитя грязи и огня, — объявил Лю Шэнь. — Взгляните на эту картину.

Всю заднюю стену занимало полотнище со знакомым рисунком.

— Красный карп поднимается из низовьев реки, плывя против течения. Ему нужно совершить восхождение к Вратам Могущества, дабы превращение состоялось.

«Восхождение, — понял Эрстед, — процесс восстановления металла из соли или окисла. Что ты за рыба — „красный карп“?..»

— Лотосы освещают карпу путь, разгораясь ярче по мере продвижения к верховьям. Два спутника движутся рядом: черный угорь и белый феникс, восставший из золы. Когда красный карп проходит Врата, из него рождается Тринадцатый дракон. Чешуя — серебро, суть — благородство, и стихия — небо.

Метаморфозы, поэтично описанные Лю Шэнем, были изображены на рисунке. Это давало общее представление о процессе. Но датчанина интересовала конкретика. Что с чем смешивается, в каких пропорциях, до какой температуры нагревается…

Двое работников растирали в ступках порошки: красный, черный и белый. К лаоваю они отнеслись с равнодушием. «Наше дело маленькое», — читалось на лицах.

— Разрешите? — Эрстед протянул руку к ларцу с красным порошком.

— Вы ничего не скрыли от меня. Я лишь плачу долги.

Датчанин растер в пальцах щепоть порошка и понюхал.

— Глинозем?

— Истинный мудрец видит сквозь стены!

В черном порошке Эрстед без труда опознал древесный уголь. Глина, уголь… Что у нас третье? Белый порошок поставил его в тупик. Подобный вид имели многие соли. Вспомнился комментарий старика: «…черный угорь и белый феникс, восставший из золы». Ну конечно! Белая соль, которую получают из золы растений!

Поташ.

— Вы удовлетворены?

— Да.

— Пройдемте дальше.

За следующим столом глинозем, уголь и поташ, смешав, засыпали в тигли. Эрстед запомнил, сколько мерок каждого компонента кладут в смесь. Тигли поместили в печь. Судя по тому, что они раскалялись докрасна, температура требовалась изрядная. И наконец Лю Шэнь продемонстрировал гостю вынутый из печи тигель с расплавленной шихтой.

На поверхности плавали серебристые капли.

5

— Нижайше прошу разделить со мной скромный ужин!

— Я бы с удовольствием. Но время позднее. И… о боже! В беседке меня ждет друг!

Увлечен «дуэлью», Эрстед потерял счет времени. За окнами стемнело. Лаборанты заканчивали работу, собираясь по домам. Секретарь исчез, чему датчанин был искренне рад.

— Что ж вы раньше не сказали?! — всплеснул руками Лю Шэнь. — Заставить друга мерзнуть снаружи…

— Он сам настоял на этом, — смутился Эрстед.

— Я немедленно пошлю Чжао за вашим другом. Он знает китайский?

— Плохо. Но все, что надо, поймет.

Чжао Два Бревна — заморыш, уронивший секретаря, отправился за князем. Другой помощник скрылся в чайной комнате — накрывать на стол.

— Открою вам тайну, — хитро улыбнулся старец. — Мне удалось восстановить рецепты древних настоек, дарующих бессмертие. Сегодня я угощу вас ханжой патриарха Да Мо. Это жемчужина моей коллекции.