Механизм Времени

– Дык слово вкуснющее, отче! Забудусь и вновь согрешу. И властям приятно: дескать, уважаем... – Спирька с лукавством подмигнул. – Кесарю, значит, кесарево!

В объяснениях буяна имелись резоны. Еще со времен первой русской миссии богдыхан Кан-си зачислил ее членов в высшие сословия Поднебесной. Архимандрита пожаловал мандарином 5-й степени, священников и диаконов – мандаринами 7-й степени, а всех остальных, по манчжурскому своему разумению, записал в сословие военных. О здоровье начальника миссии Кан-си посылал справляться каждый месяц. Нынешний богдыхан Сюань-цзун сократил это хлопотное дело до двух раз в год – что все равно оставалось неслыханной честью.

Из миссионеров кто хотел, мог взять себе жен – ясное дело, из памятного Разбойного приказа. Казнили часто – во вдовах грабителей и воров недостатка не было. Раздавали женщин и так, без свадьбы. Китаянки в грехе греха не видели. Слабые же духом причетники – соблазнялись.

– А чего я зрел, отче! Содом и Гоморра!

Отец Аввакум понял, что взят в осаду.

Родом из Тобольска, Спирька дома частенько хаживал стенка на стенку. Ломал носы и ребра, сворачивал скулы. Страдал и сам, но без сугубого членовредительства. Оказавшись в Пекине, он помешался на кулачном бое. Дружил с гвардейцами, слонялся по дворам, где учили скуловороту. Правдами и неправдами втирался в доверие к наставникам. Врал, что от хвоста до усов изучил стиль не то тигра на обезьяне, не то обезьяны на тигре. Загадочным путем добыл пропуск в Запретный город, куда ходил смотреть на забавы именитых драчунов.

А главное, сделался кладезем всех сплетен.

Его память и во хмелю не теряла цепкости. Разбуди ночью – «Отче наш» не вспомнит. Зато, дыхнув сивухой, без запинки оттарабанит: кто когда кого поколотил и каким способом. «Вернусь домой, – хвастался Спирька, – нашу школу открою, православную. Книгу напишу. Жирнющую! Прославлюсь в веках! Узнают, кто есмь Спиридон Елохин...»

– Ну, что ты там видал?

– Гляди, отче!

Ухватив метлу, стоявшую у дверей, Спирька дернул завязки. Прутья рассыпались по полу. Размахивая держаком, пономарь чуть не лишил жизни бедного слушателя. В кураже он был неукротим.

– А он – так! А тот – стоит столбом! А он – этак! А тот – не шелохнется...

– Кто – так? Кто – этак! Толком говори, суеслов!

Отец Аввакум знал: иными путями, кроме как дослушав до конца, уйти от Спирьки не удастся. Впрочем, пономарь и свое прямое дело знал туго. Убирал храм и алтарь, пел на клиросе, готовил и подавал кадило; даже пьян в стельку, служил честно.

Архимандрит жаловал Спирьку: «Кто хмелен, да умен – два угодья в нем!» На деле же отец Петр при медведе-пономаре чувствовал себя в безопасности и был сему рад.

– Дык рюкюн! Послов охранитель!

«Телохранитель полномочного посла королевства Рюкю, – вспомнил отец Аввакум слова Вэя-младшего, – бросил вызов всем желающим. С палкой он стоит на площади Милосердия...»

– И что?

– Побил!

– Кого?

– Мастера Вэя!

– Сильно побил?

– Не-а, – пригорюнился Спирька. – Капельку...

Бросив держак, он приступил к рассказу. По всему выходило, что пономарь Спиридон играл в истории главную роль. Это он самолично уговорил «рюкюна» насыпать китайцам соли на хвост. И повод нашел замечательный.

– Завтра посольство домой уезжает. Я и говорю им: грех не подсластить отъезд! Геройская баталия! – дабы помнили и чесались...

«Рюкюн», дворянин и чиновник высшего ранга, конечно же, внял совету. Кланялся Спирьке, благодарил. Палку они подбирали вместе. Дрался телохранитель сам-один – Спирька решил доблесть не выказывать, дабы не злить китайцев. «Рюкюн» уедет, а ему, пономарю, здесь куковать.

– Первого – р-раз! Второго – р-раз! Махнет палкой – улочка! Отмахнется – ...

– Переулочек, – вздохнул отец Аввакум.

– А ты откуда знаешь?

– Складно брешешь. Валяй дальше...

2

Двое ассистентов, выделенных Лю Шэнем, расчистили стол для гостя. Эрстед окинул взглядом ряды шкафов с резными дверцами. На полках, солдатами на плацу, выстроились склянки с реактивами. От порошков, кристаллов и жидкостей рябило в глазах. Иероглифы мало что говорили датчанину: читал он по-китайски с трудом. Да и сумей он разобрать мудреные названия...

Как соотносятся «красная земля Цзяо», «слюна больного феникса» и «мускус лисы-девятихвостки» с квасцами, серной кислотой и едким кали? Одно Безначальное Дао ведает!

Впрочем, едкое кали он приметил во время экскурсии. Казалось бы, нет шансов отличить на глаз одни белесые гранулы от других. Но оплошность кого-то из лаборантов сыграла Эрстеду на руку. Он прошел к шкафу и извлек нужную банку.

– Вы уверены, что вам нужна желчь Белой обезьяны? – не скрывая ехидства, поинтересовался Лю Шэнь.

«Желчь» окончательно убедила датчанина: он на верном пути.

– Да. Сей реактив необходим на первой стадии. Если у вас имеется связанный в нем металл в чистом виде, это значительно ускорило бы работу. Видите? Кристаллы в банке чуть-чуть расплылись. Пробка была пригнана неплотно, и реактив притянул влагу из воздуха.

Шокируя персонал, Лю Шэнь отвесил гостю троекратный поклон.