Механизм жизни

— Как видите, князь, даже в случае неудачи все будут говорить не о политике, а о ревнивце, поднявшем руку на развратника. Но вы постарайтесь, чтобы неудача прошла стороной. Незадачливого супруга мы с вами назовем — мсье Cricket…

— Pan Świerszcz, — механически перевел князь. — А по‑русски?

Хелена вновь засмеялась:

— Так и будет — Сверчок. Мелюзга, которая вопреки пословице не желает знать свой шесток. Нравом он истинный африканец: страстен, горяч, необуздан. Вот вы и побудете рядом; русский и поляк — вместе. За нашу и вашу свободу! Za naszą wolność i waszą! Правильно?

Волмонтович кивнул.

— Раз так, я… мне надо подумать… — Голова слегка кружилась. В висках стучали назойливые молоточки. Мысли путались. Хелена казалась прекрасной, ради нее хотелось совершить подвиг. — Если сами русские считают, что смерть тирана — в интересах их родины…

— Не только России, князь!

Лицо Хелены исчезло в густых сумерках.

— Это часть великого замысла, проекта, который осуществляется уже больше века. Для его пользы работали многие — алюмбрады, масоны, французские инсургенты, британские виги; Клаб, декабрь на Сенатской площади… Свободная федеративная Россия станет союзником Объединенной Европы — континента без границ и таможен, с единым гражданством и законами. Еще две федерации охватят Северную и Южную Америку. Мы объединим лучшую часть Человечества, а потом поможем остальным народам Земли! Представляете? Вы успеете увидеть зарю Прекрасного Нового мира!

На какой‑то миг Волмонтович поверил — так убедительно звучали ее слова.

— Я вряд ли успею. А вы?

— Не стоит об этом, князь. Каждый получит свое. Я прогулялась по осеннему лесу, вдохнула чистый воздух, побеседовала с настоящим мужчиной. Даже сумела чем‑то помочь Будущему. Со мною щедро расплатились… А сейчас — пора!

Она вывела кобылу из беседки, ловко вскочила в седло.

— Прощайте! И не ищите встречи со мной, князь. Не торопитесь!

— Мадемуазель! Куда же вы?!

Ему не ответили. Силуэт всадницы растворился в вечерней мгле. Волмонтович успел лишь заметить, что девушка скачет не к покинутой ими просеке, а в лесную глушь.

— И что пан Woronoy изволит посоветовать? Ехать вслед за нею?

— Или тебя, пан Казимир, бабка в детстве сказками не баловала? — сказал в ответ верный конь. — Или не знаешь, куда такие девки по ночам ездят? По чьей воле? Велено тебе не торопиться — не торопись!

То есть не сказал, конечно, — лишь гривой мотнул.

Но вполне мог бы.

Сцена девятая О вы, счастливые науки!

1

— Ваше сиятельство, к вам посетитель.

— Кто?

— Мэтр Гамулецкий. Говорит, ему назначено.

— Впусти. И оставь нас.

— Слушаюсь…

«…и повинуюсь», — хотело добавить ехидное эхо, но оробело и сочло за благо промолчать. Давно изучив характер хозяина дома, эхо хорошо знало, когда шуточки уместны, а когда — лучше воздержаться.

— Здравия желаю, ваше высокопревосходительство!

Возникший на пороге старик молодцевато щелкнул каблуками. Эхо вздохнуло. Что дозволено фокуснику, запрещено ему, тайному дыханию особняка.

— Здравствуйте, Антон Маркович. Присаживайтесь. У вас есть новости?

Густой, низкий голос хозяина наполнял кабинет до краев. Он растекался маслом, проникая в каждую невидимую глазу щель. Наружу, однако, голос выплескиваться не спешил. Окажись по чистой случайности кто-нибудь за дверью — не расслышал бы ни слова.

Гамулецкий проследовал к свободному креслу. Рядом, на столике черного дерева, горела одинокая свеча. Ее пламя отражалось в полированной поверхности. Казалось, в темной глубине кто‑то стоит, подняв над головой еще одну свечу. Когда иллюзионист сел, свет рельефно облил его всего: лицо, сухонькую фигуру, нервно сцепленные пальцы рук. Хозяин же остался в тени. Угадывался лишь массивный силуэт в громоздком, похожем на трон «вольтеровском» кресле у камина — холодного, несмотря на осень.

— Так точно, ваше высокопревосходительство. Разрешите доложить?

— Не паясничайте, Антон Маркович. Роль прапорщика вам не идет.

— Ну почему же? В отставку я вышел коллежским регистратором, а в «Табели о рангах» сей смехотворный чин как раз и соответствует воинскому прапорщику. Как прикажете в таком случае обращаться к, считай, генерал-аншефу?[22]

— Вы прекрасно поняли, о чем я. Давайте к делу.

— С удовольствием. Новости у меня самые наилучшие. У нас есть взрывчатка! Чудо, а не взрывчатка. Сильнее пороха и абсолютно не подвержена действию влаги. Велите приступать?

— Ну‑ка, поподробнее, — в голосе хозяина кабинета не чувствовалось доверия. — Что значит: есть? Два дня назад не было, и вдруг — voila? Прямо как в одном из ваших трюков.

— Никаких трюков, ваше высокопревосходительство! Исключительно достижения передовой химической науки! Опыты увенчались успехом. Мы провели испытание, и эффект превзошел все наши ожидания!

— «Мы»? С каких это пор вы стали именовать себя подобно его величеству?