Мекленбургская принцесса (СИ)

В общем, жили впроголодь, учились трудно, но не унывали, рассчитывая со временем вернуться домой и получить за муки, перенесенные на чужбине, вознаграждение. И тут как гром среди ясного неба! В Мекленбург приехал не кто-то, а сам митрополит Ростовский Филарет. А дальше ещё веселее – он в Росток пожаловал и пожелал увидеть студентов русских, поглядеть на их житьё-бытьё.

Ножин и прежде хуже всякой собаки был, а услышав про то, и вовсе как с цепи сорвался и велел недорослям привести в порядок одежу, да морды умыть, дабы они своими непотребными харями иерарха православной церкви в тоску не привели. А где тут рожа благообразная будет, когда кою неделю горячего варева не видели? С хлеба на квас перебиваются, то есть на пиво. Вот пиво у басурман хорошее, тут не отнять!

– Мир вашему дому! – пробасил Романов, заходя в отведенное для отроков помещение.

– С миром принимаем, – нестройно прогудели они в ответ и стали подходить под благословление.

Митрополит показался молодым людям совсем не злым, стал расспрашивать, каково поживают, усердны ли в науках, и давно ли были у причастия? С последним оказалось худо, поскольку посланный с ними инок занемог еще в Ругодиве, да там и остался, болезный, а иного им до сих пор не прислали.

– Не годится юношей без церковного окормления оставлять, – покачал головой Филарет и обернулся к сопровождавшему его монаху: – Брат Пахомий, каково разумеешь?

– Благослови, Владыко, – правильно все понял тот.

– Быть по сему!

– Государь мой добрый, – вдруг бухнулся на колени один из недорослей – Истома Дементьев. – Ослобони! Не дай загинуть в неметчине, отпусти душу на покаяние, разреши вернуться домой…

Глядя на него, стали смелеть и остальные и, горько жалуюсь на скудость, принялись молить его о возвращении в отчий дом.

– Давно ли науки изучаете? – нейтрально поинтересовался митрополит.

– Да уж второй год пошел…

– И много ли постигли?

– Да все, какие есть!

– Ишь ты! А ну-ка расскажите мне, вьюноши, о философии славнейшего мужа Аристотеля?

Студенты разом замолчали, будто наткнулись на невидимую стену, и лишь один из них, стоявший до сих пор смирно, кротко ответил:

– Не изучали мы еще сего, Ваше Высокопреосвященство. Тут бы до тривиума с квадривиумом добраться, да где там… Только-только немецкий, да латынь разуметь начали, чтобы хоть как-то профессоров понимать.

– Как зовут тебя, чадо?

– Сергием крестили, Владыко! Родионовым.

– А эти что же?

– Не гневайся на них, Владыко, да только живем в таком гладе, что мудрено не зароптать. Кормов получаем столь скудно, что впору милостыню просить. Истома вот, не в укор будь сказано, хотел уже в холопы запродаться, насилу отговорили. Да что там о хлебе толковать, в церкви божией сколько времени не были. Не к лютеранам же ходить, в соблазн себя вводя?

– Отчего так? – Филарет внимательно посмотрел на Ножина.

– Так уж вышло! – сокрушенно вздохнул Семен. – Государь велел купцам заботу о студентах русских иметь, а за то выделил им льготу, да приказал двор Гостиный поставить, только, сколько их тут, купцов-то тех? Поначалу кинулись торговать, да только, кто их тут ждал? Нет, шалишь, брат, всё иноземцы под себя подмяли, а двор тот давно впусте стоит.

– Так, значит, ничего и не получаете?

– Ну отчего же – ничего? Дьяк Рюмин, когда был в остатний раз, давал денег, да запропал куда-то. Стольник фон Гершов, дай ему Бог здравия, тоже толику серебра выделил, да с государевых вотчин велел прислать на каждого по пяти пудов ячменя, да пшеницы. Тем и живы.

– Нынче же скажу государыне о бедах ваших! – решительно заявил митрополит.

– Спаси тебя Христос, Владыко!

– А ты, Сергей, со мной пойдешь. Вроде побойчее прочих будешь.

– Из первых в науках! – подтвердил Ножин.

– Иди-иди, – пробурчал вышедшему вслед за иерархом русской церкви товарищу Истома. – Вернешься – отведаешь тумаков, чтобы знал, как от своих отбиваться. Договорились же просить у Владыки, чтобы ослобонил… Ой!

Неслышно подошедший сзади отец Пахомий услышал последние слова недоросля и цепко схватил его за ухо.

– Я тебе покажу, сукин сын, как от царевой службы леготу просить!

Фрау Анна не ошиблась. В магистратуре Ростока нашлись все необходимые документы, и скоро Марта с Кларой Марией стояли перед собственным домом. Девочке стоило немалого труда упросить мачеху отпустить её с матерью, но случилось чудо, и та разрешила. Дело было еще в том, что со времен принятия «Ростокских договоров наследования[25]» герцоги Мекленбурга не имели своей резиденции в городе, а потому вынуждены были останавливаться в частных домах, а приемы проводить в городской ратуше. Правда, Катарина велела фон Гершову-младшему всюду сопровождать принцессу и не спускать с нее глаз, что он, впрочем, и без того делал.

Подарок бабушки-герцогини был невелик, и выглядел как большинство бюргерских домов в округе. Двухэтажный, с большим фронтоном, черепичной крышей и каменными стенами, стоящий бок о бок со своими близнецами, отличаясь от них разве что несколько нежилым видом. Внутри пахло сыростью и пылью, а все углы были густо заплетены паутиной.