Мекленбургский дьявол (СИ)

На этот раз сопротивление оказалось много слабее. Видно здесь у турок стояло совсем мало людей. Панин снова оставил полсотни охотников в башне, а сам с подоспевшими тремя сотнями хотел пойти дальше, как его окликнул знакомый голос.

— Братишка, ты, куда без меня!

Из темноты появился, блестя в усмешке зубами, Мишка Татаринов. Следом за ним валила толпа бородатых донцов с саблями и самопалами.

— Тебя разве дождешься, — не удержался от насмешки Панин.

— Я смотрю, вы тут и без нас справились, — ничуть не смутился есаул, после чего крикнул казака, — Станичники, айда за мною, побьем турку! Там самые жирные сидят и казна городская.

— Пошли. Тут недалече.

Третья и на этот раз последняя стена была самой высокой из всех, так что тащить лестницы никакого смысла не имелось. А установленные на башнях внутренней цитадели пушки встретили казаков и охотников дружными залпами.

— Ишь как, басурмане злобятся, не хотят за просто так помирать, — оскалился Татаринов. — Что делать будем?

— Пушки надо, — задумчиво заметил Панин. — Иначе не сладим.

— Может с каторг твоих снять? — предложил есаул. — Там они куда как большие, враз ворота выбьем.

— Нет, — помотал головой Федор. — Покуда мы их дотащим, к туркам из самого Царьграда помощь подоспеет.

— Может тогда, черт с ними? И без того добычи хватит…

— Ну, уж нет, — не согласился с ним полковник. — Есть у меня одна задумка.

— Какая?

— Значит так, ты Миша, обойди со своими казачками детинец кругом, глянь, нет ли там еще ворот или дверей каких. Ну и присмотри за ними.

— Сделаем.

— Позднеев! — Окликнул Федор своего сотника.

— Здесь я, — отозвался тот.

— Что хочешь делай, а сыщи мне пушку! — нарезал ему задачу Панин. — Ну и ядер с порохом.

— Это можно, — кивнул, немного подумав, Митрофан. — Видал я у ворот пару.

— Давай. Можешь всех турок в городе запрячь, вместе с конями, но чтоб доставил.

— Слушаюсь.

Тем временем занялся рассвет, в светлеющем небе, клубились облака четного дыма от горящих предместий, со всех сторон доносились крики. Нападающие добивали последние очаги сопротивления.

Федор не стал дожидаться пока привезут пушки. Ему в голову пришла новая мысль. Он подозвал оказавшегося поблизости старшину арнаутов Габжилу:

— Киря, подь сюды. У тебя глотка луженая. А ну, крикни им. Мол, я, командующий эскадрой русского флота дворянин и кавалер Панин, желаю с их пашой говорить.

На воротной башне появились облаченные в блестящие доспехи и пышные одежды люди. Некоторое время они о чем-то перекрикивались.

— Ты им скажи, город за нами. И крепость мы тоже возьмем, пусть не сомневаются. Если хотят сохранить город и людей, пусть выходят из ворот, встретимся на полпути.

Некоторое время со стен никто не отвечал. Минуты тянулись. Федор позвал денщика:

— Васька, а ну, дуй до ближайшей корчмы, сообрази мне кофейку и перекусить чего.

Вот так и вышло, что когда турецкое начальство, приняв предложение русских, вышло из ворот, Панин уже поджидал их с маленькой чашечкой исходящего ароматом и паром горячего кофе. Рядом с ним стояли Габжила в роли переводчика и Васька, держа поднос с медной джезвой, стаканом чистой воды и пригоршней чищенных ядер грецких орехов, миндаля, жареных фисташек и вяленых фиников.

Послы турок смотрели зло и подозрительно. Казаков большинству из них видеть приходилось. Европейцев тоже, но вот чтобы гяуры во время штурма крепости так непринужденно пили кофе, это было за гранью их мировосприятия.

— Киря, переводи этим собакам мою волю, — велел Федор, отхлебнув ароматный напиток из чашечки. — Если они хотят сохранить волю себе и жизнь горожанам, если желают спасти свои дома и стены крепости от полного разорения, пусть отдадут всех христианских пленников. Раз. Затем, все пушки, доспехи, оружие и огневые припасы из арсенала. Два. Заплатить, — Тут он на пару мгновений задумался. С одной стороны, Федя — не царь Иван, но и продешевить не хотелось бы, — Скажем, двести тысяч дукатов.

С каждым словом, старательно перетолмаченным перебежчиком, лица османских переговорщиков все больше вытягивались, после чего один из них самый молодой не выдержал и что-то громко выкрикнул на своем гортанном языке.

— Чего он там гавкает? — поинтересовался Федор, не без сожаления отставив в сторону допитую чашку.

— Э, — замялся Габжила, явно подбирая слова. — Эфенди спрашивает, почему у вашей милости глаза больше желудка?

— Скажи им всем, — сверкнулся глазами полковник, — чтобы благодарили своего турецкого бога, за то, что сюда пришел такой добрый человек как я, а не мой государь. Тогда бы они парой сотен не отделались. Вон в кафе немного покочевряжились и цельный леодр, или как там его, миллион выплатили. В общем так, на раздумье им полчаса. После поздно будет. Город дотла спалим, а жителей всех до единого порешим!

Судя по всему решительный вид Панина, а более всего известие о непомерном выкупе полученном с Кафы подействовали на осман и они, низко поклонившись, поспешили ретироваться.