Мекленбургский дьявол (СИ)

Надо сказать, что гренад или гранат было в парках немного и стоили они недешево, о чем стрелецкий командир хорошо знал. Использовать их следовало с умом, но сейчас, по его мнению, был как раз такой случай.

— Так пали! — прикусив губу от волнения, велел он.

— Слушаюсь, — отозвался артиллерист и отдал команду подчиненным.

Те споро зарядили свои орудия и принялись их наводить. Увидев, что приготовления закончены, капитан махнул рукой и все десять пушек исправно громыхнули. Незнакомые еще с новым видом артиллерийских орудий татары ничуть не обеспокоились. Даже ядра на таком расстоянии, не говоря уж о картечи, могли ударить только на излете, а потому большого урона не ожидалось.

Но как оказалось, для пороховой начинки гранат дистанция стрельбы не имела значения. С трудом достигшие своей цели железные шары немного покрутились среди массы конников, а потом начали взрываться, вызывая панику и у людей и у животных.

Сообразив, что так все его войско могут перебить на дальнем расстоянии, Джанибек-Гирей приказал атаковать. Хана не зря называли философом и поэтом. Хорошо образованный Джанибек любил и то и другое, редко ходил в походы и править старался милостиво, но трусом он тоже не был. И многотысячное войско крымчаков пришло в движение.

Беда была лишь в том, что русские пушкари тоже это видели. Как только вражеская кавалерия приблизилась, единороги дали еще один залп и в сторону атакующих полетели полупудовые ядра. Скачущие по высохшей земле чугунные шары разрывали на части или калечили всех имевших несчастье оказаться на их пути, пока не закончили свой бег, проделав в конной лаве изрядные просеки.

Впрочем, и это не остановило ханское войско. Мчащиеся вперед татары и ногайцы лишь стиснули зубы и снова сомкнули свои поредевшие ряды. Еще немного и они достигнут проклятых урусов, после чего утолят свою ярость кровью гяуров… и в этот момент грянул еще один залп. На этот раз тяжелой картечью.

Сотни чугунных шаров каждый весом, в половину гривенки, врезаясь в тела лошадей и людей сбивали их с ног, отрывая конечности и головы, разом превратив первые ряды в мешанину из мяса, крови и грязи. Но и это было еще не все. Прежде чем татарам удалось достичь стрелецкого строя, русские артиллеристы сумели еще раз выпалить теперь уже почти в упор легкой картечью, коей в залпе десяти орудий вышло больше тысячи пуль разом, и тут же, не теряя ни минуты, принялись откатывать свои орудия назад под защиту занявшей их место пехоты.

Мало кому из крымских всадников посчастливилось пробраться через завалы конских и людских трупов, но лишь для того, чтобы оказаться перед рогатками, ощетинившимися во все стороны заостренными кольями. В отчаянии джигиты поднимали своих коней в прыжок, но проклятые деревянные ежи стояли так, что перемахнувший через первый ряд неминуемо приземлялся на второй. А тут еще успевшие выстроиться русские стрельцы, дали первый залп из своих мушкетов.

Свинцовым пулям, конечно же, не сравниться с картечью по убойной силе, но летели они так густо, что весьма немногие смогли их избежать. А русские тем временем, словно хорошо отлаженный механизм перестраивались, снова стреляли и так, казалось, могло продолжаться вечно, пока Фролов не поднял вверх одетую в кожаную крагу руку, командуя остановить стрельбу. Стоявший рядом с ним полуоглохший от канонады горнист суетливо приставил к посеревшим от порохового дыма губам мундштук и, безбожно фальшивя, сыграл отбой, а вперед опять выкатили единороги, угостив отступающих татар для начала тяжелой картечью, а после добавив гранат в самую гущу.

Продолжавший стоять в центре позиции Панин, хорошо видел, как вражеская конница атакует его соседа. Возможности поддержать стрельцов у засевших за перевернутыми телегами и арбами охотников не было, но вот тяжелые орудия, притащенные ими на поле боя, могли помочь.

— Заряжай! — велел пушкарям Федор.

— Далековато, — не без сожаления в голосе отозвался стоявший рядом Ванька-Кистень

— Тебя кто спрашивал? — вызверился в ответ полковник и требовательно посмотрел на артиллеристов. — А вы кого ждете, анцыбалы?!

— С набольших пушек железными ядрами можно попробовать, — кивнул седоусый пушкарь. — Давай, ребятки, навались!

Тяжелых двенадцатифунтовых орудий у них имелось только четыре штуки. Больше дотащить до поля боя не удалось. Зарядив в медные жерла полуторный заряд и случайно оказавшиеся среди каменных боеприпасов несколько кованных железных ядер, артиллеристы принялись их наводить. Закончив с этим, седоусый перекрестился и, открыв по шире рот, вжал фитиль в затравку. Бахнуло так, что у всех любопытствующих, кто не догадался последовать примеру пушкаря, заложило уши.