Мекленбургский дьявол

Дойдя до бастиона, Федя быстро осмотрелся внутри и, дойдя до верхней площадки, снова принялся раздавать приказы.

– Всех матросов согнать в подвал этой башни, только сначала проверьте там все, нет ли тайных ходов. Купцов и капитанов запереть здесь же, только на втором поверхе, и стеречь строго. Ведите их туда, я сам им все скажу. Где Нахат? Она сейчас будет мне нужна.

Оглядев стоящих перед ним османских «морских волков», Панин, сидя на единственном найденном стуле, изъяснил пленникам их дальнейшую участь:

– Меня зовут кавалер Федор Панин. Я полковник русской службы и государев стольник. Корабли ваши отныне законная добыча царя Ивана Федоровича. Как и весь товар. Вы сами и ваши люди – пленники, и в жизни вашей ныне волен един человек – мой государь. Пока посажу вас под замок, в железа не заковываю, но смотрите, один чих, и всех порубим без жалости до смерти! Переводи, Нахат.

Девушка принялась излагать мрачные перспективы на гортанном турецком наречии. Из ее прекрасных уст слова Панина, как видно, звучали еще как бы не страшнее. Оттого просоленные и загорелые моряки заметно побледнели и спали с лица.

– Есть из вас кто православный? Али все басурмане?

– Я грек, зовусь Коста Иерсмуза, господин кавалер. – Перекрестившись, словно желая подтвердить свою веру, поклонился один из них с роскошной седой бородой.

– Хорошо, тебя будем держать отдельно. Иди за мной. Остальным к вечеру принесут еды. А пока ждите.

Тяжелая дубовая дверь с грохотом захлопнулась.

– Вот что, Коста, много чего мне надо тебя расспросить. Ты сам решай, запираться или честно все говорить станешь. Ежели доброй беседы у нас не выйдет, так чего время терять, вертайся обратно к туркам пленным.

– Спрашивай, достопочтенный, все расскажу, что знаю.

– Вот и славно. Для начала, есть тут у вас корчма или еще какое заведение, где поесть можно. С вчера маковой росинки во рту не было.

– Господин, – сунулся возникший, словно ниоткуда, Васька, – тут в трех шагах припортовая корчма, выглядит пристойно, скотина на заднем дворе, убоина свежая.

– А ты уже и разведать успел, шустрила?

– Как без того? Мое дело о вашей милости заботиться.

– Ну, веди в эту корчму.

Ваську Панин встретил два дня назад в новопереименованной по воле царя Керчи. Белобрысый худой парнишка сидел, обряженный в лохмотья, сквозь которые просвечивали мослы, и пытался с берега ловить на удочку рыбу. Отчего-то Федя не смог просто пройти мимо, хотя и спешил, как всегда. Остановился рядом, понаблюдал молча, потом спросил:

– Как клев?

– Да покуда никто на мою приманку не соблазнился, господин.

– А чего ж тогда тут сидишь?

– Оголодал, а ни денег, ни припасу нема. Вот спымаю да съем.

– Эвоно как, братец. Ты из чьих будешь?

– Раньше был матушкин с батюшкой, да потом вот в плен попал к татарам, а уж они меня в Тамань-город продали купцу тамошнему. Ну, а как ваше войско ее на меч взяло, так и вовсе стал ничей, потому как хозяина моего убили.

– Так тебя с прочими полоняниками сюда доставили?

– Ага.

– Тебя хоть кличут как, рыбарь?

– Васькой, – расплылся в щербатой улыбке, бесхитростно и открыто глядя на Панина голубыми глазами, парень.

– Вот что, пошли со мной, хоть накормлю. Побудешь с моими головорезами, а потом мы тебя на Русь отправим ближайшим кораблем.

– Спасибо, господине мой добрый! Век Бога буду молить о твоем здравии, – всхлипнул не привыкший к такому обращению Васька и, позабыв про удочку, кинулся в ноги полковнику, пытаясь поцеловать руку.

– Ну, будя! – с деланой строгостью прервал поток благодарностей Федор.

Как ни странно, улыбчивый парубок пришелся по нраву давно огрубевшим душой панинским охотникам. Его не только накормили, но и приодели в захваченную у турок одежонку, а Ванька Кистень, и вовсе расщедрившись, сунул недавнему полонянику кривой кинжал, взятый им недавно с убитого янычара.

– Вот, дарю. Мужику без ножа быть негоже. Ни себя оборонить, ни кусок хлеба добыть. – Умудренный воровским опытом пояснил Кистень побратимам свою щедрость: – Наш ведь человек, русской крови.

Васька без конца всех благодарил, а спустя время, приглядевшись и сделав, видно, какие-то выводы, подошел к Панину и спросил:

– Ваша милость, господин полковник, а где ваш слуга? Я его не заметил нигде.

– Нет у меня ни денщиков, ни холопов. Прежних убили, а новыми так и не обзавелся. А чего спрашиваешь?

– Дык как это целый полковник и царев стольник и без слуги. Возьмите меня, я ловкий, грамоте обучен, и в прежние времена у важного пана служил.

– И что с ним сталось? Вернись к нему и дальше служи.

– Побили его татары, а меня увели в Крым. Некуда мне возвращаться, – повесил голову парень.

– А что умеешь?

– Все, что потребуется. Сготовить обед, за столом услужить, почистить одежу, доспех и оружие, постирать, из самопала бить обучен. Татарский немного разуметь научился, – охотно принялся перечислять многочисленные достоинства Васька.

– Ну, уговорил, черт языкастый. Оставайся.

– А сколько мне жалованья положит ваша милость?

Панин рассмеялся.

– Ишь каков! Пока кормить и одежей тебя обеспечивать стану, а коли докажешь, что стоишь того, то и плату назначу.