Мексиканские страсти

Было ли это результатом обертывания, сделанного ей с морскими водорослями в салоне красоты, Леся не знала. Но почему-то ей казалось, что никакие водоросли в мире, извлеченные из всех океанских глубин, проводи она свои выходные дни на диване и объедаясь при этом шоколадными конфетами и бутербродами с жирной ветчиной, никогда не помогли бы ей. И не заставили бы ее похудеть.

Оказавшись в офисе «Ориона» — туристической фирмы, где подруги трудились уже второй год, — Леся с интересом отметила, что на ее рабочем столе в приемной стоит роскошный букет светло-алых роз. Именно такие особенно любила Леся. На толстой ножке, махровые, с чуть более светлой каймой по краям лепестков.

— Что это? — ахнула Леся, лихорадочно пытаясь сообразить, по какому случаю ей подарены цветы.

Но до ее дня рождения было еще далеко. Никаких знаменательных дат она тоже припомнить не могла. У Леси даже промелькнула дикая мысль, что это мент Химкин все же нашел настоящего убийцу и таким образом пытается извиниться перед ней и Кирой за то, что подозревал их. Но Леся быстро отогнала эту мысль. Букет был слишком дорогим, чтобы Химкин мог позволять себе подобное расточительство.

Имелось лишь одно более или менее внятное объяснение появлению цветов у нее на рабочем столе: цветы эти куплены кому-то другому. А у нее поставлены только на время. До того момента, когда придет время дарить их.

— Но почему их тогда поставили у тебя? — возразила Кира. — Тут их видят все, кто входит в наш офис. И юбиляр тоже, когда войдет, увидит. Никакого сюрприза не получится.

Леся признала правоту подруги. Но это все равно никак не объяснило возникновение цветов у нее на столе. Ей не дарили цветов уже так давно, что она забыла, как это, оказывается, приятно. И теперь ужасно хотела узнать имя дарителя.

Обыскав букет в поисках визитной карточки дарителя, подруги так ничего и не нашли. Пожав плечами, Кира в последний раз прикоснулась к упругому стеблю цветка и вдохнула его свежий аромат, ощутив при этом легкий укол острого шипа. Ей тоже не дарили цветов очень давно. Может быть, даже дольше, чем не дарили их Лесе.

С этой мыслью Кира и прошла в центральную комнату офиса. Войдя туда, она тут же ахнула. На ее столе также стоял букет. Пожалуй, еще более роскошный, чем у Леси. Он был составлен из огромных лимонно-желтых и очень крупных лилий, почему-то перевязанных огненно-красной лентой.

— Это от кого? — спросила Кира у Мариночки, новенькой девочки, недавно взятой с испытательным сроком.

Та в испуге покачала головой.

— Я не знаю, — пробормотала она, выразительно покосившись в сторону перегородки, за которой сидел Борисов — их общее и непосредственное начальство.

Вид у Мариночки при этом был такой виноватый, словно она находилась на войне и сейчас без борьбы сдала весь свой партизанский отряд.

— Вот как!.. — в задумчивости пробормотала Кира, тоже посмотрев в сторону перегородки.

Там безмолвствовали.

Кира решительно расправила плечи, потом, вытащив тяжелые цветы из банки с водой, направилась к Борисову. Но по пути внезапно передумала и вернулась обратно. Вернулась вместе с цветами.

Поставив лилии в воду, она приступила к своим обычным делам. При этом на ее губах играла загадочная улыбка. Любой, кто не знал Киру, сказал бы, что у девушки просто хорошее настроение. Но люди, знавшие ее, ни на минуту не усомнились бы в том, что она опять что-то задумала.

Так оно и оказалось на самом деле. Сегодня у них в фирме был день зарплаты. И у Киры созрел коварный план.

Однако до обеда Борисов из своего кабинета не выходил. Когда же наступило время обеденного перерыва, он все же возник перед Кириным столом. И, потрогав зачем-то лепестки лилий, устремил на девушку почти умоляющий взгляд.

— Что? — спросила Кира.

И тут случилось то, чего она ожидала с самого утра. Краснея и заикаясь, Борисов пригласил ее вместе пообедать.

— Мы собирались пойти с Лесей, — холодно ответила Кира.

Отношения у них с Борисовым в последнее время складывались сложные, во всяком случае, непростые. Для Киры непростые, это уж точно. Сначала она была безоглядно в него влюблена, и он, казалось, отвечал ей взаимностью. Но потом чувства Борисова к ней как-то незаметно перешли в разряд спокойной и вялой привязанности. И это Киру никак не удовлетворяло.

Решив подогреть его чувства, Кира неожиданно для самой себя слегка переборщила. И не успела она оглянуться, как оказалась влюбленной в совершенно другого мужчину, влюбляться в которого поначалу вовсе не собиралась.

Борисов, узнав об измене подруги, повел себя в высшей степени странно. Когда Кира вернулась наконец-то из своего загула, он ее не уволил. И даже не закатил ей скандала. Он вообще ничего не сказал.

Но теперь в его глазах, когда он смотрел на нее, всегда появлялось какое-то странное томительное выражение, отчего Кире делалось не по себе. И почему-то в груди у нее все замирало, когда она слышала его шаги. А к горлу подкатывал комок.