Мелани Кляйн в истории психоанализа

Радикально отличается понимание самой цели психоаналитической терапии в эго–психологическом и кляйнианском психоаналитических подходах. В кляйнианской теории принято считать, что цель терапии заключается в интеграции частей личности, которые ранее были расщеплены или находились в состоянии конфликта друг с другом. Это достаточно сильно отличается от подхода эго–психологов, которые видят своей целью высвобождение врожденной способности пациента нормально адаптироваться к социальному миру, вступать с ним в зрелые и бесконфликтные отношения.

В вопросе о возможностях и методах терапевтической техники кляйнианцы занимали более ортодоксальную и радикальную позицию, чем эго–психологи. центральным и доминирующим методом терапевтической работы они продолжали считать интерпретацию переноса, пренебрегая другими способами терапевтического вмешательства. При этом понятие переноса включало любые формы взаимодействия пациента и аналитика, а интерпретации предлагалось Делать прямо, без предварительного установления рабочего альянса, с преимущественным вниманием к их точности. Проработку сопротивлений в кляйнианской технике во многом заменяла интерпретация агрессивных составляющих переноса — примитивных жадности, ненависти, контроля, зависти. Последнее следует признать безусловно ценным вкладом школы Кляйн в технику психоанализа и в особенности терапии психотических и пограничных психических расстройств. Героические же попытки последователей Кляйн (X. Розенфельда, X. Сигал) строить работу с психотическими пациентами исключительно на технике интерпретации показали ограниченность данного подхода. Укрепление здоровых частей Эго, проповедуемое приверженцами эго–психологии, имело в этой области не менее впечатляющие успехи.

Открытие значения депрессивной позиции в развитии ребенка придало новое направление терапевтическим усилиям аналитиков–кляйнианцев. Отныне анализ не считался законченным без проработки депрессивной вины, тревоги и амбивалентности. Депрессивная позиция стала считаться центральным моментом формирования человеческой субъективности, потеснив в таком качестве Эдипов комплекс Фрейда. Даже те аналитики, которые не разделяли мнения Кляйн о депрессивной позиции, вынуждены были сместить свой терапевтический интерес к так называемым «доэдиповым » стадиям развития (процессам сепарации–индивидуации в подходе М.С. Малер, нарциссическим отношениям с объектом в психологии самости X. Кохута и Др.). Заслуга Кляйн в этом смещении интереса очевидна и общепризнанна. Кроме указанных положений, следует отметить различия в понимании техники исследования и терапевтической работы.

4) Техника исследования

Если эго–психологи в своей научной работе опирались на эмпирические критерии достоверности и фальсификации гипотез (что обусловило их близость академической психологии и в частности бихевиоризму), то кляйнианцы в гораздо большей мере опосредовали собственные наблюдения интерпретативными техниками. Подобными примерами интерпретации эмпирических данных изобилует книга «Развитие в психоанализе». Опасности такого пути очевидны — исследователь легко может принять собственные фантазии или реконструкции за реальную картину переживаний ребенка. Однако не следует отбрасывать и явные достоинства подобной стратегии, хотя бы и вынужденной. Они, на наш взгляд, состоят в признании того факта, что «такой вещи как ребенок не существует» (Винникотт) не только в развитии или терапии, но и в психологическом исследовании. Примером эпистемологического взаимонепонимания может служить длящийся спор по поводу бессознательных фантазий [16]. Сторонники эмпирических методов не устают повторять, что постулируя наличие бессознательных фантазий на первом году жизни младенца, М. Кляйн приписывает ему способности ребенка гораздо старшего возраста, и при этом делает утверждение, которое невозможно ни подтвердить, ни опровергнуть. У кляйнианцев находится ответ на это возражение: С. Айзеке и М. Кляйн неоднократно отмечают в своих статьях, что речь идет о неких телесно–моторных и сенсорных репрезентациях влечений и их объектов, которые, по–видимому, лишь со временем обретают визуальные, а затем и вербальные формы выражения. Формулируя данные представления посредством речи, мы, безусловно, выбираем не самый адекватный способ. Тем не менее он остается единственно доступным и совпадает с естественным путем развития психики — символизацией и трансформацией переживаний в последействии. Конечно же, не сложно представить себе контраргументы противников теории Кляйн и потому окончательный вердикт в этом споре мы оставим за читателем.