Меланхолия

Если прийти к лесу утром, между стволами деревьев еще стоит туман. Трава мокра от росы, а деревья стряхивают на путника целый дождь. В чаще леса темно. Но вот солнце пробивается сквозь листья и освещает лесной мир. Птички радостно приветствуют солнышко – ведь теперь им не угрожает хищная ночная сова!

Птицы начинают свой обычный дневной щебет и пение. Прыгают по ветвям беззаботные маленькие синицы и чижики. Характерно «поскрипывает» в своем гнезде хозяйственный скворец. Стучит по кленовому стволу дятел в красной шапочке. Этот трудяга вытягивает из-под коры вредных для деревьев насекомых. Где-то в чаще поет иволга – будто нежные звуки флейты разливаются вокруг да около.

Удивительно, что до усадьбы было всего метров триста. Природа буквально жила под окнами молодого графа. Гуляя вдоль забора, граф иногда наблюдал лесную живность, которая даже не стеснялась его.

Зайдя на порог дома, к Мише подбежал запыхавшийся Альберт.

– Михаил Константинович, не мог же я прогнать даму. Ох.

– Альберт, что случилось? Кто к нам пожаловал?

– Госпожа, Ксения Алексеевна. Она пьет чай в гостиной, хотела с вами поговорить.

– Хорошо, подайте обед.

– Будет сделано-с.

Отворив тяжелую, деревянную дверь, Миша и Женя вошли в гостиную

– Как вы, мой хороший?

– Как обычно. Сижу-с в своем кабинете по вечерам. Пишу стихи…пьянствую.

– Добрый день, а вы наверное… Евгений Дмитриевич?

– Да, сударыня. Он самый. Рад знакомству.

– Ксения Алексеевна. Взаимно. Миша, я читала ваши стихи… У меня просто нет слов…

Михаил вдруг перебил ее.

– Прошу, давайте обсудим это позже, а сейчас давайте отобедаем. Прошу всех к столу.

Столовая представляла собой большую комнату в форме прямоугольника, по центру стоял длинный, закругленный стол. За ним могло поместиться двадцать два человека. Но никогда прежде стол не использовался на полную.

– Как ваша охота?

– Да вот, с господином Жагель, подстрелили волка.

– Насмерть?!

– А как же ещё. Либо ты, либо тебя. Закон выживания.

– Евгений, а как у вас с личной жизнью, вы женаты?

– Боже, какой мне брак, я молод. Молод и глуп.

Все за столом немного засмеялись.

– Извините за мой дурной тон, но сколько вам исполнилось, сударыня, Миша про вас говорил…

Михаил поперхнулся.

– Девятнадцать лет.

Ксения ему улыбнулась. Затем, прищурившись, посмотрела на Мишу.

Михаил, заметив этот взгляд. Он посмотрел ей прямо в лицо в ответ, затем продолжил есть.

– Ой, а как же ваш суженый Алексей Борисович, много денег из бюджета городка спер?

Ксения посмотрела на Мишу сначала растерянными глазами, затем ее глаза напились ненавистью.

– Что же вы, графиня, он ведь такой хороший, а вы пожаловали на обед к бездельнику, который только и может, что писать свои поганые и никчемные стишки про любовь, одиночество и тлен.

– Грубиян.

На лице Ксении появилась слеза. Она вышла из-за стола и быстро направилась к выходу.

– Михаил, дорогой мой друг, мне кажется, ты перегнул палку. Она же по-

доброму. Приехала к тебе, а ты…

– А что я? Я что ли заставил ее приехать, я ли заставил ее влюбиться в эту тварь позорную, которая бедных грабит, последнюю копейку отбирая?

Михаил злобно усмехнулся.

– Может ты и прав… Но это было грубо.

Вечером Евгений уехал. Миша поднялся к себе, дал Альберту указания, что он работает и его не беспокоить. Закрывшись у себя, весь вечер он писал стихи, затем в полночь повторял медитацию с выходом в Астрал.

Глава 3. “Можешь ли ты простить?”

16 октября 1900 год.

Полдень. Миша проснулся за столом. Голова была тяжелая, будто каменная. Он с трудом встал, отлежал ногу, и, хромая, дошёл до двери. За дверью уже стоял Альберт со стаканом воды. Михаил выпил его, затем взял графин и выпил еще и еще, пока не выпил весь графин. С облегчением вздохнул, он произнес – Доброе утро, Альберт.

–Доброе, барин. Вам не стоит пить и работать так часто, это вредно сказывается на вашем здоровье!

– Ну а как по-другому, все вопросы к графине Леонтьевой. Альберт, будь добр, передайте, чтобы коня мне подали без повозок, без всего.

– Вы поедете к Ксении Алексеевне?

– Да. Думаю, я виноват перед ней.

– Будет сделано.

Через час Он уже скакал на своем верном черном жеребце. Дом Леонтьевых был уже близок. Дверь на балкон была отворена, из окна вилась прозрачная штора. Воспоминания нахлынули его. Именно на этом балконе Миша в первые признался ей в любви. В саду они скакали на лошадях, радовались жизни, думали о будущем вместе, но в один момент все оборвалась, как тонкая нить. Мишу увезли за границу и, вернувшись, через три года, рядом с графиней появился Алексей Борисович Петров. Миша помнил тот день, тот шок, будто это произошло с ним только что. Он пытался как-то забыть ее, искал среди других дам суженую, но никто кроме Ксении ему не был привлекателен. Все они казались ему скучными и обычными.

Привязав коня к забору, он стремительным шагом направился в дом. Слуги смотрели на него и не понимали в чем дело. На лестницу, ведущей в комнату Ксении, появился сонный Александр.

– Что ты забыл в моем доме!? Проваливай!