Мелик-колдун

Дорога вглубь неведомой страны показалась Льву дорогой в Мордор. Потому что ехали они в непроглядной тьме. Причём тьма слева была горами, а справа – морем. Об этом он догадался, когда на очередном повороте фары высветили сначала серый морщинистый камень, уходивший вертикально вверх, а потом, резко вильнув вбок – покосившийся пляжный зонт. Зонт был особенно страшен. Он стоял как будто на берегу Ничто. И думать об этом Льву так не понравилось, что он стал думать про морщинистый камень. Будто это нога огромной черепахи – древней Морлы или её сестры. Выходило тоже не очень-то успокоительно.

А Ника танцевала. Ну, насколько можно танцевать со спящей Малявкой на коленях и на заднем сиденье первобытного драндулета, куда набилось на одного пассажира больше, чем он может вместить. В ушах у Ники таинственно мерцали голубые огоньки наушников, и она смахивала на эльфийскую принцессу. Ну, если у эльфийской принцессы бывает пирсинг в носу, выбритая на виске спираль ("лабиринт для вшей", по выражению бабушки) и драные джинсы.

Ника мотала головой, прикрыв глаза, и двигала худыми плечами. Больше она ничем пошевелить не могла. Но вид у неё при этом был такой, будто она слушает самую прекрасную песню на свете.

Льву стало тяжело на неё смотреть. Ему как будто не было места в том счастливом мире, где жила Ника. Сам-то он находился совсем в другом измерении. Где-то в Мордоре, между тьмой и тьмой. Каждая из которых страшнее другой.

И даже если вынуть наушник у Ники из уха и вставить в своё. Даже если попросить воду или таблетку от живота. А она скажет: "Спятил? Как я тебе достану?" – а потом всё-таки достанет. Даже если вцепиться в её руку, как маленький…

Всё равно не получится прорубить портал между двумя их мирами. Лев много раз пробовал. И точно знал, что это невозможно.

И всё-таки попытался ещё раз.

А что ему оставалось делать? Зажатому между тьмой и тьмой?

Громким шёпотом Ника ответила, что скормила весь уголь Малявке и что они скоро приедут. Это она повторяла уже сотый раз, а они всё не приезжали и не приезжали. Лев давно понял, что в таких вещах ей верить нельзя.

В общем – не полегчало.

Тут драндулет опять заложил такой крутой вираж, что они повалились друг на друга, точно доски забора в каком-нибудь глупом мультике. И в свете фар Лев увидел нечто очень странное. И совершенно неуместное здесь, в Мордоре. Но явно живое. Потому что у этого странного был хвост. И этот хвост лениво мотался туда-сюда. С таким видом, будто вокруг не стояла кромешная тьма. И будто всё вообще было хорошо и мирно, а остальное Лев просто себе придумал.

Драндулет накренился ещё сильнее, фары метнулись и выхватили из тьмы рогатую морду. Один рог картинно изгибался вбок половинкой месяца. Другой – задиристо торчал вперёд. Лев никогда не видел коров. И больше всего поразился именно этой асимметрии. Если нарисовать такое в школе, получишь ядовитое замечание. "Где ты видел корову с разными рогами?". Где-где. На трассе Псоу-Пицунда, вот где!

Лев с облегчением заметил, что дорога в Мордор незаметно превратилась в трассу Псоу-Пицунда. Ведь в Мордоре явно не бывает коров.

Коровы теперь попадались на каждом шагу. Они стояли прямо на проезжей части. Некоторые даже лежали. И на машину никак не реагировали. Пожилой водитель, выкручивая руль, чтобы объехать очередное стадо, не проявлял никаких признаков удивления или раздражения.

А рога, насколько успевал разглядеть Лев, у всех коров торчали в разные стороны. И это почему-то успокаивало. Даже радовало. Хотя, казалось бы, чего тут такого?

Глава четвёртая, где ничего не видно, а баба Зоя оказывается то голодным тигром, то молодой женщиной, то чернобородым разбойником

Они вчетвером стояли под единственным фонарем на улице Речная, глядя вслед прыгающему прочь драндулету. Это была даже не Пицунда, а какая-то деревня, в названии которой сначала шли подряд несколько согласных, а потом несколько гласных. Будто кто-то набрал случайные буквы, чтобы составить из них нормальное слово, но ничего не придумал и оставил, как есть.

"Умеет же Ника… " – тоскливо подумал Лев, но тут же со стыдом оборвал мысль, как нитку, торчащую из заношенного рукава.

Всё она умеет. А то, что он позавидовал накаченному дядьке, который вышел из такси возле празднично освещённого отеля в Пицунде и, глумливо пожелав им хорошего отпуска, скрылся за блестящей стеклянной дверью – это его проблемы. И вообще почти предательство. Ника так радовалась, откопав в интернете эту непроизносимую деревню. Потому что на неё хватало денег. А на всё остальное – нет.

И то, что в адресе была указана только улица, разве её вина? Ника честно спросила номер дома, когда смогла дозвониться до хозяйки, которую, если верить объявлению, звали баба Зоя.

"Зачем тебе номер? – прорычала "баба Зоя" голосом голодного тигра. – Любого спроси – меня тут все знают".