Мэлис Крэш и Бешеные Тараканы

–Ну, тогда я пойду, – а вот это желание поцеловать худшее проклятие Мэлис Крэш исходило уже точно от меня. И я решила его осуществить. Хотя в этом практически братском поцелуе не было ничего особенного, но разморозился Ник только после того, как я покинула его комнату. Приземлившись, я совершила короткий марш-бросок до знакомого дерева. И, прикинув место назначения, переместилась… Естественно, в единственное место, где в такое время жизнь бьет ключом и иногда промахивается мимо головы – Департамент Сил Хаоса, песочница, то есть тысяча сто пятнадцатый этаж. Кстати, откуда ведется этот отсчет, неизвестно. Наверное, с сотого, который так обозвали не так уж и давно. При том самом Рейвене, если честно. Хороший шеф был, кстати. Если учесть, что я отлично помню, как было при нем. Воспользовался открытым задолго до него законом: «Чтобы народу было хорошо, надо сделать всем плохо, а потом – как было». Отмены любой контеровской реформы хватало на приличный период спокойной жизни. А время от времени возбухавшие первые только поддерживали общее положительное мнение, ибо всегда выступали против того, что всех устраивало. Но нет смысла вспоминать, как было когда-то давно, при жизни кого-то из обворованных на память товарищей. И сейчас неплохо, только бы получше разобраться в этой жизни.

Мэлис жить легко, у нее приступы ясновидения бывают… Мысль появилась неизвестно откуда, злая, с четким оттенком зависти. Как будто для счастья больше ничего и не надо, только знать, что будет наперед. Вот есть же у меня память того, кто знал. Я огляделась по сторонам, прикидывая, где появилась и торчу, подпирая стену и притягивая взгляды народа. Заповедник, конечно же, единственное место, где вместо ключа жизнь предпочитает использовать лазерный меч. Он же световой. И где-то совсем рядом должна наблюдаться неофициальная граница секторов, обозначенная удобной нишей неясного происхождения в стене – с фальшивым окном, подоконником и живым растением, обладателем длинного неприличного названия. Впрочем, растение меня не интересовало – интересовал подоконник. На него я села. Слегка напрягла умственные способности и сотворила полуобщую тетрадку, почему-то с украшавшим обложку толстым персидским котом, обиженно посматривающим на мир с баскетбольного мяча, на который его кто-то положил пузом. Второе усилие принесло плоды в виде шариковой ручки. Как выяснилось – зеленой, но меня и такой цвет устраивал. Я открыла первую страницу и аккуратно по возможности – ну, так, чтобы прочесть можно было, почерк мне, ясен пень, достался по наследству, – вывела «Книга Молнии, окончание». Идея, некогда пришедшая в голову оригиналу, была не хуже любой другой, во всяком случае, позволила бы занять время до утра. Спать мне просто не хотелось – сказывался переизбыток отдыха в бытие мое второй личностью. А обставить Мэл в деле, идея которого принадлежала ей самой, было бы достойным деянием… Достойным меня, во всяком случае. Я мысленно усмехнулась, поставила на решение метку безоговорочной верности и начала писать, заботясь о том, чтобы текст оставался читабельным. Больше ничего контролировать не было нужно – за меня работала память Лайтина, я же лишь читала то, что писали мои руки.

«Сила всегда рождается дважды, но каждая по-своему, Сила двулика, но лишь если посмотреть по-настоящему, она не стремится к власти и не знает, что с ней делать, если вдруг получает, лишь Сила может увидеть более одного варианта грядущего, ведь выбор между ними – ее прерогатива». Дальше рука воспроизвела пометку на полях: «Только бы она сломала предопределенность» плюс полдюжины восклицательных знаков, затем добавила «А надо ли?» и вернулась обратно к основному тексту. «Во время, названное Веком Перемен, все вернется на круги своя, сказано первыми, но сможем ли мы это предотвратить? И не вызовет ли перелом чего-либо такого, с чем мы не сможем справиться? С этими мыслями я открывал страницы, посвященные времени Вечной Силы. А видел… Видел лишь ровные строчки клякс, за которыми умело скрывались миллиарды судеб. Видел короткие годы счастья, полного и безоговорочного, но лишь для большинства… Потому что не бывает так, чтобы для всех. А ведь потом будут считать, что было именно так. Даже те, кто знал правду, с радостью будут повторять ложь и верить в нее. Потому что так проще, так хоть какой-то предмет для веры останется… Неужели я первый, кто открыл эти двадцать томов, заботливо оправленных в искажающие обложки, и увидел ожидающее нас будущее? Я давно забыл, кому молился человек по имени Лоренс Ридл, да и этот бог вряд ли сможет помочь Лайтину. Ему, то есть мне, ничто уже не поможет – я открыл это окно сам и сам должен рассказать всем, кто захочет слушать… Итак, на девятом году правления Вечной Силы случится…»

–Что пишем? – поинтересовался из-за плеча молодой нетрезвый голос.

–Воззвание к народу, – возможно, слишком злобно ответила я, закрывая тетрадь. – Во имя Хаоса, Истины и всего такого. Школьное задание.