Мелхиседек. Книга 2. Человек

Есть и второй смысл благородства, который предполагает просто состав определенно высоких душевных качеств, имеющих приобретенный в процессе жизни характер. Но и здесь трудно что-либо сказать о самозначности этого понятия в положительном смысле, потому что оно здесь не первично, а определяется полностью содержанием тех самых качеств, которые его собирают и являются отдельными нравственными категориями, которые также могут показывать в отдельных случаях лицевую, а в отдельных случаях, и оборотную по отношению к Добру, сторону. Кроме того, образуясь из некоего реестра высоких качеств, формирующихся в свою очередь определенной культурой человека, само благородство попадает здесь в полный плен и в полную зависимость от самой этой культуры, которая будет определять своим состоянием это благородство. Например, абсолютно благородный рыцарь Кавказа (мы говорим это не с иронией, а с должным уважением к кавказскому рыцарству), обязан был непосредственно доказывать свое благородство так называемым "наездничеством". То есть он должен был периодически храбро и удало воровать, убивать людей, отрезая им головы, грабить, угонять скот, умыкать детей, нападать на поселения и станицы, разорять хозяйственные обозы, насиловать и убивать после этого иноверку и т.д. Девушка-горянка всегда отдала бы предпочтение пожилому наезднику при выборе между ним и трудолюбивым юношей, который живет неблагородным разведением овец или огородничеством. Эти джигиты были, несомненно, благородны по принципиальному складу своего мировоззрения, но культура, на которой складывалось их благородство, была абсолютно лишена каких-либо нравственных помыслов и не делала данное благородство нравственным даже отчасти, не лишая его, правда при этом, некоей негативной красоты.

Правдивость, (если идти дальше), сама по себе также не всегда положительна. Мы уже видели ее двойственность на примере прямоты, как неодолимого свойства характера. Но и оформленная в осознанный жизненный принцип, она при универсальном своем применении может совершать по результатам зло. Классический, набивший уже оскомину, пример из этики: за несчастной жертвой гонится убийца, и спасающийся прячется в огороде человека, который, отвечая на вопрос убийцы, не пробегал ли здесь такой-то человек, лжет, глядя ему прямо в глаза, что тот, кого он ищет, побежал в сторону леса. Как здесь выбрать, что нравственно? Естественно, спасти человека - абсолютно нравственно. Следовательно, отвергнуть ложь и сказать правду в данном случае - также абсолютно безнравственно.

Честность, как возведение некоей индивидуальной правды в абсолют, также может приводить к большому злу. Честность, обычно, подразумевает под собой недопущение со своей (личной) стороны неблаговидных поступков, отказ от получения выгод через нравственные уступки, отказ от обмана и хитрости, наносящих ущерб другому. В этом случае мы должны признать бесчестными Александра Невского, который показательным отступлением заманил тяжелых немецких рыцарей на лед, а вслед за князем мы признаем бесчестными и всех других военных стратегов, устраивающих засады и старающихся поразить побольше врагов, поменьше при этом убивая своих, за счет беззастенчивого объегоривания противника. Мы должны также строго осудить всех разведчиков, занимающихся бессовестным воровством информации, дипломатов, специализирующихся на дезинформации и на ложных обещаниях, политиков, чьи единственно срабатывающие методы - подкуп, обман или шантаж - так "невидимы" нам и которых мы, несмотря на это, так любим, что проигранные выборы могут расстраивать целые семьи и вызывать драки с коллегами по работе. За нечестность мы должны поставить в угол также всех руководителей государств, которые ежедневно выбирают, какой из неблаговидных поступков, которые им необходимо совершить завтра, принесет наибольшую выгоду его стране, и всех матерей, дающих взятки зарвавшимся преподавателям, которые сажают их детей на тройки под перспективу, что мама никуда не денется, а все же даст студенту денег и долгожданным образом уладится.