Мелхиседек. Книга 2. Человек

Следующее мнение, к которому мы подобрались, состоит в том, что Добро существует в виде совершенной идеи, которая, отражаясь в мире, проявляется как отступление от Добра, или как плохое, несовершенное Добро. Пошло это от Сократа и Платона, и составляет собой основную идею идеализма. Хорошая идея о хорошей идее. Но, по сути, здесь Добро приравнивается к злу. Ведь источник зла на земле - Добро в нематериальной сфере совершенных идей. В таком случае хочется сказать, что как ни хороша такая Идея Добра, но уж лучше бы ее совсем не было. Может быть, нам было бы даже легче пережить отсутствие Добра в идеале, чем его столь оригинальное наличие в реалии. Если зло - это искаженное Добро, то почему Добро нельзя назвать совершенным злом? Ведь если признать, что дерево Добра расцветает прекрасным цветом в мире идей, а в область физического мира сбрасывает плоды зла, то зачем такое дерево или зачем такой мир, который не может ему соответствовать? Самое тонкое здесь состоит в том, что эти плоды в мире идей совершенно окультурены и добры, а, проникая в материальный мир, приобретают вкус дикого зла. Следовательно, эта идея Добра не настолько уж совершенна, чтобы преодолевать материю, а в таком случае Добро в мире невозможно, и нам незачем здесь за него бороться, ибо это ему предначертано самой его более низкой, чем у причинной ему Идеи, природой.<> И здесь же возникает еще один круг противоречий, который образуется положением о невозможности реализации нематериальной Идеи в материальном мире. В этом случае мы должны или признать, что Бог создал такую Вселенную, где полагается всегда царить злу в силу самой ее природы, что предполагает, опять же, принятие Богом зла, а, как следствие, допускает и наше аналогичное право на принятие темных сторон морали, что опять же лишает нас всяких нравственных задач. Или же мы должны признать, что Бог не настолько совершенен, чтобы с равным успехом реализовывать Себя и в видимой части бытия, и в невидимой. В невидимой реальности, исходя из идеализма, Бог создает совершенную идею, но не может перенести ее в видимую реальность, ничего не расплескав и ничего не испортив. Это, опять же, говорит о несовершенстве Бога, и это мы ни в коем случае не можем принять, поскольку то, что несовершенно, то есть незаконченно еще в своем развитии, то есть имеет потенцию к изменению, не может быть никаким Богом. В этом случае мы или теряем санкцию Бога на нравственность, или допускаем, что Бог зол. Ни там, ни там мы своих задач обнаружить не сможем.

Кроме того, это затемняет сам смысл Царства Божия до неузнаваемости, ибо если мы нужны Ему в Его Царстве, то для чего мы помещаемся периодически в реальный мир, где ничего не можем пересилить из-за его исконно должного несовершенства, а там, куда мы возвращаемся из этого мира после каждой жизни, мы также ничем не можем усилить совершенства уже и так совершенной идеи? Ни здесь, ни там, получается, у нас вообще нет никакой нравственной работы.

Мы, правда, можем вписываться или не вписываться в это совершенство нематериального бытия. Для этого возможны какие-то наработки в реальном мире через нравственные испытания, и совершенствование своего характера в нравственных столкновениях истории. Это можно допустить. Но с чем мы сталкиваемся, и с чем тогда ведем саму борьбу за Добро в этом мире? С миром теней, отраженных от совершенной идеи? Но ведь данное отражение должно быть неизменным, ибо неизменной должны быть и сама совершенная идея. Можем ли мы иметь историю в таком случае? Одинаково отражающаяся идея не может создавать усложняющихся условий борьбы для выработки все новых и новых качеств. Это становится похожим на гонку "Формулы-1" по одной и той же трассе из года в год, где каждый нюанс дороги давно выучен гонщиками наизусть, и где их мастерство не растет, а превращается в постоянный по характеристикам биологический механизм, добавляемый в качестве корректора ко все возрастающим по мощностям моделям двигателей. Можно допустить, что мы еще не вписались своим мастерством в возможности трассы данного мира, которую формирует совершенная идея, а вот как впишемся, тогда и наступит Царство Бога. Но трасса истории все время меняется! Если она - отражение совершенной идеи, то она или не должна меняться, или идея несовершенна. Идея, конечно, может совершенствоваться, а вместе с ней совершенствуется и трасса физического мира, но тогда идея - вне Бога, потому что все, что присуще Ему, совершенно. А ведь мы ищем задач именно перед Ним. Если мы в самом начале отринули материализм, как попытку обойтись без Бога, то теперь должны отвергнуть идеализм, как попытку заменить Бога идеей. А вместе с этим мы должны прекратить поиски нравственных задач по системе идеализма.