Мелхиседек. Книга 2. Человек

Затем это приняло оборотную сторону, когда девственность приняла вид того самого фетиша, с которым нельзя было уже расстаться по законам любви, а можно было это сделать только по законам общества. Девственность ушла из-под нравственности непосредственно и вошла в плоскость человеческих догм. Теперь она не могла отдаваться по выбору девушки, и должна была сохраняться до того момента, когда за нее этот выбор сделают разрешительные для дефлорации акты венчания или законного брака. Девственность превратилось не в символ достояния непосредственно самой девушки, а в символ достояния законно избранного по устоям общества жениха, который мог даже и не вызывать у нее особой любви. Возродился некий персональный феодализм, поддерживаемый юстицией. То есть девственность стала принадлежать не столько самой женщине, сколько тому мужчине, который имел на нее даже более прав, чем она сама, поскольку не она сама могла распорядиться ею по своему усмотрению, а только он мог удостовериться в ней по праву, врученному ему законом или церковью. Вместо символа сокровенного избрания первого мужчины для познания любви, девственность превратилась в наказание и в нечто такое, решить проблему чего хотелось любым приличным для общества способом, а затем уже вступать на путь познания самой любви. Нравственность ее смысла была подменена внешним символом соблюдения регламента свадебного союза, и не одна женщина прокляла в свое время сам тот день, когда природа наделила ее таким отягчающим признаком, ожидая этой брачной ночи, где все может быть, а потом, иди - доказывай. В настоящее время девственность уже не является обязательным признаком первой брачной ночи, и через несомненно доброе изменение понятия о ее обязательности или не обязательности, никто не может отсутствие девственности осуждать, что, хотя и не предполагает бурного поощрения или активного подталкивания этого факта к жизни, но, все-таки, никто более не может унижать, оскорблять или попрекать этим всю жизнь женщину. Личное право на свое тело (что, несомненно, более нравственно, чем чье-то право на него, как бы это кому не претило) реализовалось здесь в свободе женщины и в ее неподсудности человеческим законам опять же через некий нравственный закон, который пришел и пересилил закон человеческий. А пересилить его было трудно, потому что за него держались многовековые устои, практически все мужчины и практически все те женщины, которые имели печальный опыт одного партнера в жизни. Как видим, нравственность опять приходит ниоткуда и все, что ей противоречит по своим человеческим помышлениям, все равно выстраивается в том виде, в каком она захочет.

Самое противоречивое явление в истории - войны, несмотря на свою фиктивную внешнюю ясность и некоторое изначальное несоответствие нравственности вообще, также претерпели во времени совершенно удивительные превращения под напором нравственного вмешательства. Уж, казалось бы, что может слушать и чему может вникать война, которая нацелена всеми своими средствами на решение крайнего вопроса - или тебя, или ты? Основная цель войны в тактическо-операционном плане - уничтожение армии противника. Но это только сейчас! Раньше война подразумевала, что оккупант будет убивать, грабить, насиловать и изгонять мирное население. А еще раньше и брать в рабство. Прошло очень много времени, прежде чем в сознании людей возникло понятие "мирного противника", против которого применение оружия, не обусловленное военной необходимостью, - неоправданная жестокость. Только в 20 веке появилось понятие "военное преступление", именно, как преступление против мирного населения. А до этого по праву победителя мирное и беспомощное население убивалось, если не успевало уйти в леса и болота. Иисус Навин, как с захлебывающейся гордостью пишется в Библии, убивал жителей покоренных городов всех, до единого. Если провести Нюрнбергский Процесс по преступлениям против человечества на итогах всей истории, то еврей Навин сидел бы рядом с антисемитом Гитлером и, возможно, у них был бы даже один адвокат на двоих - суть защиты была бы одной и той же по аналогии самой сути преступлений обоих. Но Гитлер осужден людьми его времени, а Иисус Навин людьми его времени сделан героем. Вот как изменились понятия нравственности!