Мелкие боги

Брута замолчал. Нюмрод довольно улыбался.

– Ворбис?

– Он милостиво поведал мне обо всем, – кивнул Нюмрод. – Мне повезло, когда он вернулся, я находился на Месте Сетований. Это случилось как раз после молитв, вознесенных к Сестине. Сенобиарх уже собирался уходить… ну, ты знаешь церемонию. И тут появился Ворбис. Весь в пыли и с ослом. А на спине осла лежал ты.

– Не помню никакого осла, – признался Брута.

– …Осла. Он одолжил его на какой-то ферме. Пророка сопровождала целая толпа!

Нюмрод аж покраснел от возбуждения.

– И он объявил месяц Джаддры и наложил на всех двойную епитимью, совет вручил ему Посох и Узду, а сенобиарх отбыл в скит в Сканте!

– Ворбис – Восьмой Пророк… – неверяще промолвил Брута.

– …Пророк. Конечно.

– А… черепашки с ним не было? Он про черепаху ничего не говорил?

– …Про черепаху? При чем здесь черепахи? – удивился Нюмрод, но выражение его лица тут же смягчилось. – Ну да, Пророк говорил, что на тебя подействовало солнце. А еще он говорил, ты уж меня прости, что ты твердил в бреду совсем странные вещи.

– Он говорил об этом?

– Он не отходил от твоей постели три дня. Это было так трогательно…

– А как давно… как давно мы вернулись?

– …Вернулись? Почти неделю назад.

– Неделю?!

– Он сказал, что путешествие сильно утомило тебя.

Брута уставился в стену.

– Также он приказал привести тебя к нему сразу, как только ты придешь в себя, – добавил Нюмрод. – На этом он особо настаивал. – Судя по тону, Нюмрод еще не был окончательно уверен в состоянии сознания Бруты. – Ты идти сможешь? Если хочешь, тебя могут отнести послушники.

– Я должен увидеться с ним прямо сейчас?

– …Сейчас? Немедленно. Наверное, тебе не терпится поблагодарить его.

Об этих частях Цитадели Брута знал только по слухам. Брат Нюмрод тоже никогда не бывал здесь. Несмотря на то что про него в приказе ничего не говорилось, брат Нюмрод предпочел отправиться вместе с Брутой и всю дорогу суетился вокруг юноши, которого несли два крепких послушника. Специально для Бруты были доставлены носилки, обычно использовавшиеся для переноски совсем ветхих старших жрецов.

В центре Цитадели, сразу за храмом, был обнесенный стеной сад. Брута, как настоящий профессионал садового дела, сразу осмотрел окрестности. На этой скале не было и дюймового слоя естественной почвы, каждая лопата земли, на которой росли тенистые деревья, была доставлена сюда вручную.

Посреди сада, в окружении епископов и иамов, стоял Ворбис. Когда Бруту поднесли ближе, дьякон обернулся.

– А, мой пустынный спутник, – произнес он приветливо. – И, если не ошибаюсь, брат Нюмрод. Братья мои, хочу сообщить вам, что намереваюсь назначить Бруту архиепископом.

Священнослужители принялись возбужденно перешептываться и нервно покашливать. Ворбис посмотрел на епископа Трима, который был архивариусом Цитадели.

– Ну, с формальной точки зрения, он еще не посвящен в сан, – неуверенно промолвил епископ Трим. – Но, конечно, как все мы знаем, есть прецедент…

– Э-э… Урн… осел! – быстро выпалил брат Нюмрод, но потом, поняв, что выразился несколько нескладно, тут же прикрыл рот ладонью и покраснел от стыда и смущения.

Ворбис улыбнулся.

– Добрый брат Нюмрод прав, – кивнул он. – Осел тоже не был посвящен в сан, правда, вполне возможно, в те далекие дни требования не были столь суровыми, как нынче.

Раздался хор угодливого хихиканья, характерного для людей, чья работа, а возможно, и жизнь тоже целиком зависела от капризов человека, любящего отпускать не слишком остроумные шутки.

– Но осла произвели всего лишь в епископы, – напомнил епископ Трим, которого коллеги меж собой называли не иначе как Самоубийцей.

– И надо сказать, он этому посту вполне соответствовал, – резко произнес Ворбис. – А теперь все свободны, включая поддьякона Нюмрода.

Нюмрод даже побледнел, услышав о столь резком повышении по службе.

– Но архиепископ Брута останется, – добавил Ворбис. – Мы желаем говорить с ним.

Иерархи удалились.

Ворбис расположился на каменном кресле под бузиной. Дерево было древним и огромным, совсем не похожим на недолговечных родственников, что росли за пределами сада. На ветвях уже зрели ягоды.

Пророк сидел, положив руки на каменные подлокотники и скрестив пальцы. Некоторое время он тяжелым взглядом мерил Бруту.

– Ты… поправился? – спросил он наконец.

– Да, господин, – ответил Брута. – Но, господин, я не могу быть епископом, я ведь не умею даже…

– Уверяю, эта работа особого ума не требует, – успокоил его Ворбис. – Иначе епископы с ней не справлялись бы.

Снова воцарилась долгая тишина.

Когда Ворбис снова заговорил, могло показаться, что каждое свое слово он достает с огромной глубины.

– Мы уже говорили о природе действительности?

– Да.

– И о том, что постигаемое не всегда является фундаментальной истиной?

– Да.

Снова пауза. Высоко в небе парил орел, высматривавший на земле черепах.

– Наши странствия по пустыне… Вряд ли у тебя сохранились о них четкие воспоминания.

– Отнюдь.

– Этого и следовало ожидать. Солнце, жажда, голод…

– Мою память запутать очень трудно, господин.

– Ах да, помню, помню…

– Вот и я тоже, мой господин.