Мелкие неприятности супружеской жизни (сборник)

Автор извлек немалое удовольствие из сочинения маленького брачного памфлета и целую неделю с наслаждением заносил на бумагу бесчисленные мысли, связанные с этой невинной эпиграммой, – мысли невольные и нежданные. Замечание, к которому нельзя было не прислушаться, положило конец этому плетению словес. Послушавшись совета, автор возвратился к привычному беззаботному и праздному существованию. Однако первый опыт забавных изысканий не прошел даром, и семя, зароненное в ниву авторского ума, дало всходы: каждая фраза осужденного сочинения пустила корни и уподобилась ветке дерева, которая, если оставить ее зимним вечером на песке, покрывается наутро затейливыми белыми узорами, какие умеет рисовать причудник-мороз[69]. Таким образом, набросок продолжил свое существование и дал жизнь множеству нравственных ответвлений. Словно полип, он размножался без посторонней помощи. Впечатления молодости, назойливые мысли подтверждались мельчайшими событиями последующих лет. Более того, все это множество идей упорядочилось, ожило, едва ли не обрело человеческий облик и отправилось скитаться по тем фантастическим краям, куда душа любит отпускать свое безрассудное потомство. Чем бы автор ни занимался, в душе его всегда звучал некий голос, бросавший самые язвительные замечания по адресу прелестнейших светских дам, которые танцевали, болтали или смеялись на его глазах. Как Мефистофель представлял Фаусту жуткие фигуры, собравшиеся на Брокене[70], так некий демон, казалось, бесцеремонно хватал автора за плечо в разгар бала и шептал: «Видишь эту обольстительную улыбку? Это улыбка ненависти». Порой демон красовался, словно капитан из старинных комедий Арди[71]. Он кутался в расшитый пурпурный плащ и хвастал ветхой мишурой и лохмотьями былой славы, пытаясь убедить автора, что они блестят, как новенькие. Порой он разражался громким и заразительным раблезианским смехом и выводил на стенах домов слово, являющееся достойной парой прославленному «Тринк!» – единственному прорицанию, которого удалось добиться от Божественной бутылки[72]. Порой этот литературный Трильби[73] усаживался на кипу книг и лукаво указывал своими крючковатыми пальцами на два желтых тома[74], заглавие которых ослепляло взоры; когда же демону наконец удавалось привлечь к себе внимание автора, он принимался твердить отчетливо и пронзительно, словно перебирая лады гармоники: «ФИЗИОЛОГИЯ БРАКА!» Но чаще всего он являлся автору под вечер, перед сном. Нежный, словно фея, он пытался убаюкать душу порабощенного им смертного нежными речами. Столь же насмешливый, сколь и пленительный, гибкий, как женщина, и кровожадный, как тигр, он не умел ласкать, не царапая; дружба его была опаснее его ненависти. Однажды ночью он пустил в ход все свои чары, а под конец прибегнул к последнему доказательству. Он явился и сел на край постели, словно влюбленная дева, которая поначалу хранит молчание и только смотрит на обожаемого юношу горящими глазами, но в конце концов не выдерживает и изливает ему свои чувства. «Вот, – сказал он, – описание костюма, позволяющего гулять по поверхности Сены, не замочив ног. А вот – сообщение Института[75] об одежде, позволяющей проходить сквозь пламя, не обжегшись. Неужели ты не сумеешь изобрести средство, защищающее брак от холода и зноя? Слушай! Мне известны такие сочинения, как „О способах сохранять продовольствие“, „О способах класть камины, которые не дымят“, „О способах отливать превосходные мортиры“, „О способах повязывать галстук“, „О способах резать мясо“»[76].

В одну минуту он назвал автору такое множество заглавий, что тот едва не лишился чувств.

– Эти мириады книг нашли своих читателей, – продолжал демон, – хотя далеко не всякий строит дома и видит цель жизни в еде, далеко не всякий обладает галстуком и камином, меж тем в брак вступают очень многие!.. Да что там говорить, гляди!..

Он указал рукою вдаль, и взорам автора предстал океан, где качались на волнах все книги, напечатанные в недавнее время. Подпрыгивали томики в восемнадцатую долю листа, булькнув, уходили на дно тома ин-октаво, всплывавшие наверх с огромным трудом, ибо кругом кишели, образуя воздушную пену, книжонки в двенадцатую и тридцать вторую долю листа[77]. Свирепые волны терзали журналистов, наборщиков, подмастерьев, посыльных из типографий, чьи головы торчали из воды вперемешку с книгами. Туда-сюда сновали в челноках люди, которые выуживали книги из воды и отвозили их на берег высокому надменному мужчине в черном платье, сухощавому и неприступному: он воплощал в себе книгопродавцев и публику. Демон указал пальцем на расцвеченный новенькими флагами челн, мчащийся вперед на всех парусах и украшенный вместо флага афишкой; сардонически засмеявшись, он прочел пронзительным голосом: «ФИЗИОЛОГИЯ БРАКА».