Мелкие неприятности супружеской жизни

«Несчастная жертва, которою любуются зрители, дорого платит за свои победы. Какой плод могут принести усилия, так мало соответствующие возможностям слабого пола? Мускулы, пребывающие в постоянном напряжении, истощаются без меры. Животные духи, призванные питать пламя страстей и работу мозга, отвращаются от истинного своего предназначения. Отсутствие желаний, тяга к покою, пристрастие к обильной пище – все в танцовщице выдает существо обездоленное, мечтающее не столько о наслаждении, сколько об отдыхе. Недаром один завсегдатай кулис как-то сказал мне: „Кто живет с танцовщицами, тот живет на одной баранине: они тратят столько сил, что не могут обойтись без этой сытной пищи“. Итак, поверьте, очарование танцовщицы обманчиво: за знойной внешностью избранницы с досадой обнаруживаешь на почве скупой и холодной совершенную бесчувственность. Калабрийские врачи рекомендуют танцы в качестве лекарства против истерических припадков, которым подвержены местные уроженки, а арабы прибегают к сходным средствам для обуздания породистых кобылиц, бесплодных из-за чрезмерной похотливости. „Глуп, как танцор“ – под этим приговором подпишутся все знатоки театра. Наконец, лучшие умы Европы сходятся на том, что всякий танец производит действие отменно охлаждающее.

В доказательство прибавим еще несколько наблюдений. Жизнь пастушеская породила распутство. Нравы ткачих вызывали у греков громкое осуждение. Похотливость хромых женщин запечатлена в итальянской пословице[324]. Испанцы, отличающиеся африканской невоздержанностью, увековечили свою мудрость в поговорке, гласящей: Mujer у gallina pierna quebrantada – сломай ногу женщине и курице. Восток, где наука сладострастия получила беспримерное развитие, породил калифа Хакима, основателя секты друзов, который под страхом смерти запретил своим подданным изготовлять какую бы то ни было женскую обувь[325]. Итак, во всем мире сердечные бури разражаются лишь тогда, когда пребывают в покое ноги!»[326]

Какая восхитительная метода: позволить женщине танцевать с утра до ночи, а кормить ее при этом исключительно белым мясом!..

Не подумайте, что эти умозаключения, столь же истинные, сколь и остроумные, противоречат системе, описанной выше; в обоих случаях вы достигаете одной цели: жена ваша приходит в состояние расслабленности, а это состояние – залог вашего спокойствия. Одна система отворяет врагу ворота и указывает ему путь к отступлению; другая его убивает.

Люди робкие и ограниченные, чего доброго, увидят в наших гигиенических мерах оскорбление нравственности и чувствительности.

– Разве у женщины нет души? – скажут они. – Разве она не одарена теми же чувствами, что и мы? По какому праву вы презираете ее страдания, мысли, нужды, по какому праву обращаетесь с ней как с подлым металлом, из которого рабочий может изготовить подсвечник, а может – гасильник для свечей? Неужели только потому, что эти бедные создания слабы и несчастны от природы, грубый деспот получает право приносить их в жертву своим более или менее разумным теориям? А если ваша расслабляющая или возбуждающая система, которая растягивает, треплет, истязает женские нервы, станет причиной страшных недугов, а если вы сведете возлюбленную супругу в могилу, а если… а если… и проч., и проч.?

Вот наш ответ.

Приходилось ли вам подсчитывать, сколько раз Пьеро и Арлекин меняют форму своего белого колпака? Они так ловко мнут его и выворачивают наизнанку, что он превращается в волчок, кораблик, стакан, полумесяц, берет, корзинку, рыбу, кнут, кинжал, ребенка, человеческую голову и проч.

Так же самовластно можете вы переделывать облик и характер вашей жены.

Жена – имущество, во владение которым вы вступаете согласно контракту; имущество это – движимое, и кто им владеет на деле, тот владеет и по закону[327]; наконец, женщина вообще представляет собой не что иное, как приложение к мужчине: она безраздельно принадлежит вам, и вы можете резать, мять и кромсать ее, как вам заблагорассудится. Не обращайте ни малейшего внимания на ее роптанья, крики и слезы: природа создала ее нам на потребу, дабы она рожала, страдала, разделяла тяготы мужа и покорялась тяжелой мужской руке.

Не обвиняйте нас в чрезмерной жестокости. Свод законов любой так называемой цивилизованной нации сочинен мужчинами, и раздел, посвященный женщинам, открывается в нем кровавым эпиграфом: Vae victis! – Горе слабым![328]

Наконец, примите во внимание последний и, пожалуй, решающий довод: если ваша жена, этот слабый и прелестный тростник, не покорится вашей воле, воле супруга, ее ожидает иго куда более страшное – иго прихотливого и деспотического холостяка, так что вместо одного тирана ею будут править двое. Итак, взглянув на вещи здраво, вы согласитесь, что обязаны следовать нашим гигиеническим предписаниям хотя бы из человеколюбия.

Размышление XIII О личных средствах обороны