Мелкий инквизитор

… прибегает Якуб – старик Лазовский умирает! А нам того и надо. Приходим в их избушку – я, Якуб, дядя Ян и Тадеуш. Лежит уродливый мертвец, бабка Лазовска уже выть собирается. А старик уже помер, но еще и не помер. Свечение его рядом парит. Яркое такое свечение, красноватое и вытянутое. Но видно – он. Только мертвый. Душа или дух, я не знаю. И мы с Тадеушем и Якубом тогда думаем этому духу: вернись. Может день был такой, звезды как-то встали, может мы в своих способностях силу обрели. Да только вернулся дух в тело, старик глаза выпучил и рукой туда-сюда. Бабка – в обморок, родня – почти тоже. Сосед Завадский заорал. Тут дед Лазовский и помер до дна. Свечение улетело.

Значит можно оживлять – сказал потом дядя Ян, а мы – случайно получилось, может это и не душа была, а так, отсвет от окна грязного.

*

Шесть лет просидев в духовном училище, вернулся домой мой книжник-брат. Стал первым священником в поселке. Ну и пожалуйста. Нам-то что? Не фискалом же. Чистенький довольный отец Самюэль. Или брат Самюэль, кто их разберет? Купил землю, подлец, за деревней, где холм. Ты, Кифа, (я его как в детстве) самое лучшее место подгреб, а он – я есть лицо должностное, мне положено. Я ему рассказал в двух словах о наших опытах, он пыхтит – этот дядя Ян мне всегда не нравился, мутные делишки у него, чародейство самопальное, есть области такие, куда человеку соваться нельзя. А я думаю про себя, что человек он потому и человек, поскольку стремится больше всего туда, куда нельзя.

День за днем, время шло потихоньку…

*

… восемнадцать лет мне было, около того. Стояли с дядей Яном по пояс в воде и вытаскивали сеть из залива. А Якубы оба сидели на берегу. В это время мимо них идет по песку наш местный столяр Юстус с деревянной рамой на плече. И я сначала мельком глянул, потом присмотрелся, а Юстус раздвоенный. Он одновременно и в нашем мире, и в мире мертвых. Одновременно! Я дяде Яну это быстренько шепчу. Нам такой и нужен человек. Не человек – Проводник! Зови – говорит дядя Ян. Позвал. Дескать Юстус помоги, сеть тяжелая. А Юстус на Якобов – а эти чего? Да ну – кричу – от них толку нету.

Юстус забрел в соленую воду – где ваша сеть? Тогда дядя Ян хватает его за шкирку и в воду. Топит натурально. Столяр брыкался, так я его за ноги. Минута, две, пять. Всё! Затих, омертвел. Мы вытаскиваем бывшего Юстуса из залива на берег. Якоб Тихий, даром, что тихий, а как завизжит! Убили!

Что теперь делать? А второй Якуб говорит – в пещеру! Там пещера недалеко, туда мы тело и оттащили, Якуб Тихий следы затоптал. Лежит раздвоенный Юстус, он как бы и здесь, как бы и там, а по сути, не там и не здесь. Дядя Ян ему уши трет, а мы с парнями его, так сказать, душу обратно запихиваем.

Уже думаю, не получится, как Юстус глаза вытаращил и чихать давай, а потом обернулся на дядю Яна, говорит – вообще не смешно. Не смешно! И ушел из пещеры. Мы немного напугались, а он на скалу взошел и сел. Сидит час, два. Томаш из поселка прибежал, говорит – не верится мне, что он оживился. Но, говорит, пару лет назад в Лодзи один художник тоже потоп, так его откачали, он потом с женой развелся, нынче, кажется, говядиной торгует.

*

Юстас сидит неподвижно, и мы не уходим. Костер развели, перекусили. Я даже поспал немного. Сорок часов просидел на скале он, мы засекали. Спустился Юстус к нам.

Жрать охота – говорит. Мы ему расстилаем все, что было, а было-то у нас две лепешки, да рыбешек печеных штуки четыре. Юстас говорит – вы идиоты, конечно, слов нет, а если бы не получилось?

Извини – дядя Ян замямлил, а Юстас рот набил, мычит – я вижу, что вы хотели, я знаю все ваши помыслы. Проводник, значит? Хотите знать, как там в потустороннем мире? Нет, чтобы прожить сколько отмеряно, да самим и посмотреть.