Мелкий лавочник, или Что нам стоит дом построить. Роман-биография

На столе топорщились миски с винегретом, тарелки с холодцами, пирогами с капустой, длинное блюдо с селедкой под шубой, много водки и несколько бутылок белого вина для женщин и некоторых детей. Ну и, конечно, то, что принесли гости.

Первым вставал Иван Иванович и произносил речь. Вилен так и не смог понять, о чем он говорил – то ли о международном положении, то ли о трудовых достижениях, то ли о стремлении вперед. Все было очень запутано, но заканчивал он всегда одинаково.

– Давайте выпьем за нашу именинницу, – говорил он, все чокались и выпивали. Кто говорил вторым, третьим и четвертым, Вилен сейчас уже не помнил. Помнил он что, было после пятого, а может, восьмого тоста.

Близкий родственник, который поймал их с Тоней в постели доставал то ли балалайку, то ли мандолину, сын тети Кати – баян, сын тети Жени – гитару, они отодвигались от стола, садились в кружок, и близкий родственник, он всегда был самым трезвым, потому что пил с женщинами вино, объявлял:

– Среди долины ровныя – исполняет Никитич.

И тесть Вилена начинал петь:

Среди доли-и-ина ровныя,
на гладкой вы-ы-ышине
стоит, расте-е-ет высокий дуб
в могу-у-учей кра-соте, —

делал он ударение на последний слог.

В этом месте музыканты делали проигрыш, стол подхватывал припев, после чего тесть начинал второй куплет. У тестя был очень хороший, мягкий бас, возможно, даже волжский, хотя он был родом из Владимира, и все было, как на концерте.

Когда тесть заканчивал, вступал звонкий тещин голос:

– На-а-алей, – вскрикивала она, – бездельник, кто с нами не пьет.

Пока она пела, наливали не один раз, никто не хотел быть бездельником. Дом родителей Вилена в Серебрянске тоже был гостеприимным. Но на днях рождения и других праздниках как-то обходились разговорами, поэтому застольных русских песен Вилен не знал, но быстро их выучил и вскоре в пении не отставал от других. Выпиванию его вместе с другими предметами обучили в институте. Любил Вилен праздники.

Наевшись, напевшись и подвыпив, гости разбивались на кучки и в ожидании сладкого курили и разговаривали. Наконец, вода в чайниках закипала, заваривался настоящий индийский чай, и подавались пирожные тети Розы.

После сладкого чаепития женщины опять начинали разговаривать, дети играть, а мужчины выпивать, а баба Женя шла в комнату Вилена и Тони, брала из шкафа носки Вилена, которые он не успел выбросить, и начинала их штопать. Она не могла долго ничего не делать.

В этот день теория тестя работала полностью. В остальные дни теория дружественного сосуществования под одной крышей четырехкомнатной квартиры разных семей, полов и поколений давала сбои.

Первый сбой она дала, когда из семьи сбежал Вилен. Окончательный сбой она дала после смерти тестя. Два года его лечили от воспаления легких, а потом оказалось, что в легких совсем другое, от чего лечения нет. За это время Вилен повзрослел, жить в чужих людях ему разонравилось, и он вернулся на разоренное пепелище. Книги, которые он таскал за собой, пришлось складывать на полу вдоль стенок. Больше никто в семействе Плохишкиных взрослеть не хотел. И он организовал размен с доплатой и покупку мебели. Брат Тони уехал в комнату в центре, а Вилен остался с тещей, женой Тоней и дочкой Лениной в трехкомнатной квартире.

Ругаться было больше не с кем, и они опять начали ругаться с женой. В конце концов, в моменты просветления, было принято решение завести еще одного ребенка. Ребенок должен был переключить силы, расходуемые на ругань, на себя. Так появился поздний ребенок – сын по имени Коля. Тоне это имя нравилось, Вилен не возражал.

Все бросились его залюбливать, и стало немного легче. Но, так как теща требовала в залюбливании особых привилегий, а жена Тоня с чрезмерным залюбливанием постоянно боролась, началась ругань мамы с дочкой. И количество ругани вернулось к своим прежним размерам.

Пока все это длилось, неожиданно началась антисоветская революция, организованная главой советской власти и названная перестройкой и ускорением.

И Вилен тоже совершенно неожиданно для себя и для окружающих не на шутку увлекся кооперативным движением и организовал один из первых кооперативов в большом красивом городе. Потом неожиданно выросла дочь, окончила с отличием школу и неожиданно уехала учиться в Москву. Она была первой, кто решился променять великий город на столицу, за ней потянулись артисты, а потом даже один будущий президент и один будущий премьер-министр. Правда, все они так в Москве и остались, а дочь Ленина рванула дальше и оказалась в США и оттуда уже не вернулась ни в Москву, ни в Россию, ни тем более в большой и красивый город. Правда, несколько раз она приезжала, но президент и премьер-министр в большой и красивый город приезжали чаще. Не удивительно. Когда дочь жила в Москве, то тоже приезжала чаще.