Мельничиха из Тихого Омута 2 (СИ)

Вот и сейчас старуха насмешливо поглядывала на меня, а я старалась не обращать на неё внимания, и пилила ножом, отрезая щуке голову.

Потом нужно было вырезать жабры, это я помнила по кулинарным книгам, где были рецепты приготовления рыбного бульона. Жаль только, что ни в одной книге не описывалось, как эти жабры найти и как их легче вырезать.

Пока я воевала с рыбой, проснулись наши работники и потянулись на двор, зевая во весь рот, а потом появилась донна Анна — уже наряженная, аккуратно причесанная, и с милой улыбочкой, которая показалась мне насквозь фальшивой.

— Доброе утро, хозяюшки, — приветствовала она нас.

Я не ответила, только кивнула, и вооружилась большим ножом, чтобы вспороть щуке брюхо. К моему удивлению, Жонкелия поздоровалась с нашей гостьей очень сдержанно.

Странно, ведь только вчера мамаша Жо учила меня быть с госпожой Анной учтивее и смотреть с подобострастием.

— Надеюсь, всем хорошо спалось? — сказала Анна, без приглашения усаживаясь за стол. — Я спала просто восхитительно. Тут такой воздух, так легко дышится…

Она сложила руки на коленях, всем своим видом показывая, что помощи от неё не дождешься. Она была гостьей — и всё тут.

— Пойду накормлю куриц, — сказала Жонкелия, не отвечая ей, и сразу хлопнула дверью.

Мы с Анной остались наедине, и маска приветливости сразу соскочила с изысканной столичной дамы.

— А вы как спали, хозяйка? — спросила она насмешливо. — Вчера я оставила вас в такой приятной компании…

Я уже подняла нож, чтобы потрошить рыбу, но после слов Анны передумала и опустила руку, воткнув острие ножа в столешницу.

— Завидуйте молча, — посоветовала я нашей гостье. — Господин судья просто защитил меня от одной сумасшедшей.

Анна в притворном изумлении приподняла брови, а я продолжала:

— И если ещё раз вздумаете хватать и трясти меня, то получите метлой по спине. Тут вам не столица, чтобы мы все прыгали перед вами, как дрессированные пёсики.

— Как вы обиделись… — протянула она, покачав головой, будто и правда была удивлена. — Только не пойму — вы обиделись за себя или за Рейвена?

— Болтайте поменьше, — посоветовала я, вытаскивая нож из столешницы и перехватывая щуку поперек туловища, под шеей, чтобы удобнее было потрошить. — В Тихом Омуте шуток не понимают…

— А я не шучу, — ответила она.

— И глупостей тоже не понимают, — закончила я.

— Зато вы такая умная, — протянула донна Анна, и я снова воткнула нож в столешницу, потому что по тону было ясно, что сейчас гостенька изречёт что-то такое, за что и метлы будет мало, а сковородка — в самый раз. — Вы ведь сегодня идёте к графу, хозяюшка?

— Да, — коротко ответила я.

— Будете показывать бумагу, которую состряпали… э-э… из хлама?

— Да, — ответила я немного резче.

— В обед?

— Да, — ответила я в третий раз.

— А я, представьте, приглашена к Фуллартону, — заявила она с торжеством. — И смогу сказать пару слов о вашем… э-э… товаре.

— Говорите, — пожала я плечами.

— Могу сказать хорошее, — замурлыкала она, и теперь стало окончательно ясно, куда она клонит. — Могу сказать плохое…

— Лучше скажите его сиятельству, что надо побеспокоиться о дороге, — сказала я, проигнорировав её намёки. — Если вам нужны деньги, надо позаботиться, чтобы им легко было до вас добраться. На этих кочках чёрт ногу сломит.

Я старалась говорить спокойно и рассудительно, но нервничала всё больше, потому что Анна смотрела на меня странным взглядом — насмешливым и холодным одновременно.

«Знаю, знаю, — словно бы говорила она, — всё о тебе знаю, и прекрасно вижу, что ты врёшь».

— Послушайте, — я сделала ещё одну попытку решить дело миром, — вы тоже вдова, так что поймёте меня. После смерти мужа я была чуток не в себе от горя. Теперь мне лучше, но многое всё равно как в тумане. Если хотите что-то сказать — говорите прямо, а не загадками. Мало того, что я — необразованная деревенская мельничиха, так я ещё и безутешная женщина, потерявшая мужа. Имейте жалость ко мне.

— Безутешная вдова? — переспросила она и тихо засмеялась. — Это вы-то? А если я шепну кому-нибудь на ушко, что вы с Рейвеном — любовники? Не боитесь, что вас побьют камнями, как блудницу?

— Кто вам поверит! — фыркнула я, но в душе неприятно захолодило. Эта чертова бабенция один раз уже оболгала человека, отправив его в сумасшедший дом. Кто помешает ей соврать теперь?

— Или скажу, что вы шпионите для него, — голосок у донны Анны так и журчал, а мне больше всего хотелось придушить её, чтобы ручеёк заткнулся.

— Скажите уже что-нибудь умное, — посоветовала я ей и в сердцах одним движением располосовала щуку надвое.

Мамаша Жо точно поставила бы мне пять с плюсом, если бы это увидела.

Рыбьи внутренности вывалились на разделочную доску, и гостья, только что сыпавшая угрозами и насмешками вдруг побледнела, вскочила, зажимая рот, и опрометью бросилась вон из кухни.

Я с удивлением проводила госпожу Анну взглядом, потом посмотрела на рыбину и хмыкнула:

— Какие мы нежные!