Мельничиха из Тихого Омута 2 (СИ)

— Сегодня будет рыбный суп, — сказала я, укладывая телячью голяшку в повозку, — а завтра у нас свеженина…

Старостиха снова прошла мимо нас, и тут меня осенило.

— А вы любите рубец, господин Кроу? — спросила я, и даже ладошки зачесались, как мне захотелось поскорее получить этот крайне неаппетитный кусочек телячьей туши.

— Рубец? — переспросил судья. — А кто же его не любит?

— Тогда и завтра приходите, — пригласила я его и не сдержавшись хихикнула. — Будет вот такой рубец! — и я даже губами причмокнула, показывая, как будет вкусно.

Так была начата операция под секретным названием «Долой Анну». Правда, в этой операции участвовала я одна, ведь недаром она была засекречена.

Купленный рубец был загружен в повозку вместе с голяшкой, и мы с судьей отправились на мельницу, вполголоса обсуждая события в Тихом Омуте и строя догадки относительно того, кто виноват и что делать.

Рейвен очень предусмотрительно держался на расстоянии от моего осла и целоваться не лез, настороженно поглядывая на Лексуса всякий раз, когда он встряхивал лохматой челкой.

— Слышал, вы тут всех богатеев в свою веру обратили, — сказал Рейвен, когда мы уже подъезжали к мельнице. — Они вам, вроде как денег бессрочно ссудили?

— Есть такое, — сказала я, помахивая кнутом. — Я же вам говорила, что у меня грандиозные планы.

— Не прогорите, хозяйка? — спросил он с беспокойством. — Вы ещё с прежним долгом не расплатились, а уже набираете другие.

— У меня всё под контролем, — уверенно сказала я и снова подумала про Анну. — Ну… почти всё.

— Слушайте, — он взъерошил волосы, старательно подбирая слова, — я, конечно, далеко не Фуллартон, но у меня есть кое-какие сбережения… Если этого хватит…

— Хотите инвестировать капитал? — рассмеялась я.

— Что? — переспросил он, глядя на меня чёрными, как ежевика, глазами.

— То есть хотите войти в долю?

Теперь он посмотрел на меня почти с укоризной и буркнул:

— Просто предлагаю вам помощь. А у вас одни барыши на уме.

— Зато у вас — только любовь? — поддразнила я его.

— Так я бы рад, — подхватил он в тон, — если вы хозяйка…

В следующую секунду его вороной мчался по дороге, высоко взбрыкивая задними ногами, а Рейвен пытался усидеть в седле, ругая на чём свет стоит неких ослов, которые как собаки.

— Опять твои проделки? — спросила я у Лексуса, который встал, как вкопанный, и упрямо наклонив голову наблюдал за бешеной скачкой вороного.

Рейвену кое-как удалось успокоить коня, и они оба вернулись к нам с Лексусом, не рискуя, правда, подъезжать ближе, чем на десять шагов.

— Этот шельмец опять вас укусил? — я пыталась не засмеяться, но это плохо получалось.

— Он Смата укусил, — огрызнулся судья, грозно сверкая глазами. — Ненавижу этого осла!

— Возможно, это какой-нибудь заколдованный принц, — предположила я, подхлестывая «принца» по черному лоснящемуся крупу. — Он влюбился в меня и отстаивает свою женщину перед другими мужчинами.

— Осёл вам точно не пара, — проворчал Рейвен.

Кто мне пара, я решила не уточнять. Тем более, что мы уже почти приехали. Оставалось только повернуть…

Первой, кого я увидела возле мельницы, была донна Анна.

Вдовушка прогуливалась по берегу, швыряя в воду камешки, и стоило только нам с Рейвеном выехать из леса, уставилась на нас, приложив ладонь козырьком ко лбу.

— Спокойствие и выдержка, — посоветовала я Рейвену, хотя совет был больше для меня, потому что я уже закипела, едва изысканная дама показалась на горизонте.

— Вы вернулись? — поприветствовала нам Анна, улыбаясь, как ни в чем ни бывало. — Вы с добычей? — она с любопытством заглянула в повозку. — Снова привезли тряпочки для бумажного дела?

Она приняла за тряпку рубец, который я положила поверх голяшки.

— Нет, — ответила я, улыбаясь так же приветливо, — это мясо на ужин. Помогите донести? — и я с удовольствием выволокла из повозки говяжий желудок — серый, в сосочках и слизи.

Улыбка мгновенно исчезла со сдобного личика Анны, а сама она побледнела, позеленела, и, если я не ошиблась, изысканную даму чуть не стошнило.

Зажав рот двумя ладонями, она рванула к мельнице и исчезла в доме быстро, как рыбка в воде.

— Не любит рубец, наверное, — сказала я с притворным сожалением.

— Как можно не любить рубец? — изумился Рейвен и спрыгнул из седла на землю, чтобы привязать коня.

Судья был прав — не любить рубец невозможно. Главное — уметь его готовить.

Обед на мельнице прошел в теплой и дружеской обстановке, потому что наша гостья слегла в своей комнате с внезапным приступом мигрени, попросив подать ей хлеба и воды.

Зато мы водой и хлебом не ограничились и с удовольствием приговорили вкуснейший суп с кнелями из рыбного фарша и рубленого сала.

— Приходите и на ужин, господин судья, — сказала я Рейвену, когда с обедом было покончено.

Он обещал заехать и горячо поблагодарил за угощение. Может, и горячо расцеловал бы, но мамаша Жо стояла рядом, как укор совести, и не отошла от меня, пока судья не уехал.

— Вы с Лексусом прямо на страже моей добродетели, — сказала я, когда стук конских копыт затих за поворотом, а наши работники отправились молоть муку дальше. — Хорошо хоть вы, мамашенька, не кусаетесь.