Мельничиха из Тихого Омута

- Почему не хотите? - требовательно переспросил он.

- Переволновалась, - коротко ответила я. - Испугалась. Да и, вообще, устала. Мне надо отдохнуть.

- Отдохнуть рядом с утопленником? - уточнил судья, но сам уже сел рядом, поставив локоть на колено и уставившись на озеро.

- Тележка тяжелая, - сказала я, глядя в синее небо над нашими головами. - Я купила мяса, мёда и яблок. И ещё молока, и масла... И ещё кое-чего по мелочи.

- Восхищаюсь вашей хозяйственностью, - саркастически хмыкнул Кроу.

- С утра пошла в лавку к господину Квакмайеру, - продолжала я, не обращая внимания на его ироничный тон, - и попросила побыть свидетелем при заключении договора. Его и... господина Шолдона. Квакмайер пообещал, что поговорит с ним. На следующей неделе собирались ехать в город.

- Теперь придется искать другого свидетеля, - буркнул судья. - Какая досада!

- Вы не понимаете? - я приподнялась на локтях. - Меня пытались убить после того, как я встретилась с кредиторами мужа, а когда сегодня снова заговорила о договоре по долгу, и сказала, кого хочу увидеть свидетелями со своей стороны - один из свидетелей скоропостижно умер. И что-то мне подсказывает, что его убили. Вы не думаете, что господину Квакмайеру тоже угрожает опасность?

- Не думаю, - судья мазнул взглядом по моему корсажу и сразу же отвернулся. - Потому что Шолдон утонул около полуночи. С полуночи до трех, если быть точным. Так что к вашему делу его смерть не имеет никакого отношения.

- Утонул в полночь? И как вы это определили? - поинтересовалась я, не поверив ни одному слову. - Цыганка нагадала?

- Какая цыганка? - он не удержался и опять посмотрел на меня. Вернее - на мою грудь, чуть видневшуюся над вырезом рубашки.

Я села и демонстративно затянула шнурки на корсаже, завязав их на узел и на два бантика.

- Прошу прощения, - сказал судья мрачно. - Не удержался. Но я ничего и не видел, так что не переживайте.

Разумеется, я ему ни капли не поверила, потому что сейчас он смотрел на мои ноги. И я тоже на них посмотрела - ничего так ножки, в полосатых чулочках, в новых башмаках с каблучками и пряжками. Милое зрелище. Сама бы любовалась. Но не в то время, когда почти на моих глазах убили человека.

А то, что кузнеца убили, я не сомневалась. Как и не сомневалась, что судья ошибся, и убийство имело место именно после моего разговора с лавочником.

- Мой разговор с Квакмайером слышала его дочь, - сказала я, одергивая юбку. - И если вы хоть немного пораскинете мозгами, то поймёте, что я говорю дельные вещи.

Судья подавил вздох, но приготовился слушать. Ну, как слушать - состроил такую скучную физиономию, будто знал заранее, что я только и могла, что выдать какую-то глупость.

- Всё дело в долге, - говорила я убеждённо. - Уверена, что Бриско полностью заплатил плотникам и гончару, но они решили смошенничать и подделали расписку. Им не нужен договор со мной, они пытаются всеми силами не допустить его заключения. Поэтому когда кто-то из их знакомых услышал, что я говорю про Шолдона, кузнеца пошли и убили.

- Убили, чтобы помешать заключить договор? - уточнил судья с самым несчастным видом.

- Конечно! И теперь опасность грозит Квакмайеру. Вы должны немедленно...

- Хозяйка, - перебил он меня, - скажите-ка мне, пожалуйста, остановит ли вас убийство от заключения договора?

- Мне придется искать другого свидетеля.

- И что? Вы его найдете за пару дней. Вряд ли ваши кредиторы намерены поубивать половину деревни. Потому что тогда вы пойдете в город и найдете свидетелей там. Или заключите договор вовсе без свидетелей. Да и зачем им отказываться от договора? Они получат деньги. Если их расписки - обман, то тем более надо заключить договор. Так вернее. К тому же, кузнец утонул ночью, а не после вашего разговора с Квакмайером.

- Да с чего вы решили? - вспылила я.

- С того, - повысил он голос. - Он утонул между полуночью и тремя часами, это моё официальное заключение!

- Так, - я попыталась успокоиться, потому что ссориться с представителем закона было бы глупым и безнадежным делом. - Значит, ночью?

- Ночью.

- И вы не верите, что это - убийство? Раз сказали, что он утонул, а не его убили.

- Не представляю, как можно утопить такого медведя, как Шолдон, - признался судья, тоже остывая, и добавил совсем примирительно: - К тому же, я осмотрел его дом и обнаружил кое-что...

Он снял шапку и достал из-под подкладки две серебряные пули. Одна была деформирована

- та самая, которой стреляли в меня в лесу, а вторая. совершенно целая. Гладенькая, блестящая, полированная на бочках.

- Нашел у Шолдона в кузнице, - сказал судья, подкидывая серебряные пули на ладони. - По виду - похожи. Они точно делались для одного ружья.

- А для кого он делал пули, не узнали? - я во все глаза смотрела на маленькие серые комочки, которые вполне могли бы оказаться в моей голове.

- Для себя, - ответил судья. - Ружье я тоже нашел.

- Постойте-ка, - я подозрительно покосилась на него, - Если кузнеца убили ночью, то вы-то как об этом узнали? Да ещё успели его кузницу обыскать!