Мельничная дорога

Во вторник, через день после моего возвращения из больницы, мне исполнилось тринадцать, а два дня спустя арестовали Мэтью, и он сразу во всем признался. Я узнал об этом, потому что мой отец был главным обвинителем округа Ольстер и имел доступ к информации по делу Уивера, несмотря на конфликт интересов, так как его сын был связан с этим преступлением – по его определению, только косвенно.

Летние дни рождения никогда не проходят бурно: половина моих одноклассников разъехались по лагерям или с родителями. Если повезет, придут полдюжины друзей – можно сходить в «Макдоналдс», потом на дневной сеанс в кинотеатр. На мой двенадцатый день рождения мы смотрели «В поисках утраченного ковчега». Но теперь, когда я формально превратился в тинейджера, наблюдалось поразительное отсутствие чего-либо праздничного: ни школьных товарищей, ни заказов «Хэппи мил», ни охотившихся на ковчег фашистов, ни сжигающего божьего пламени.

Я проснулся и не нашел подарков в упаковке, которую с нетерпением разворачивал бы. Вместо этого мать протянула мне карту с определенной суммой. Прежде родители не дарили мне денег. Позднее я узнал от брата, что они купили для моей игровой приставки «Атари» «Астероиды», но это была стрелялка, в ней следовало уничтожать круглые летающие объекты, и отец решил, что в тех обстоятельствах дарить ее неуместно, и игру вернули в магазин.

Сам я хотел «Пакмэна» и через несколько дней купил. Мать настояла, что отвезет меня в магазин, хотя я уверял, что прекрасно доеду на велосипеде сам. Но когда заметил, какие на нас бросали взгляды жители городка, морщась при этом, словно в воздухе дурно пахло, понял почему. В Росборне что-то загнило, люди стали угрюмыми.

У всех один и тот же взгляд? Дурной запах в воздухе? Виноват был я сам.

Нью-Йорк, 2008

Задворки Нижнего Ист-Энда, семнадцать минут после сообщения Маккласки, редкий случай работы на Манхэттене (хлеб Ханны Бруклин, ее масло Бронкс), убийство случилось на два этажа выше китайского автосервиса, кирпичный многоквартирный дом с красными пожарными выходами, тело еще внутри, наверное, ничего интересного, а может, наркотики, больше нигде никаких событий и к тому же она хотела поддерживать связь с отделом по раскрытию убийств Южного Манхэттена. Со школьного двора на углу квартала несутся ребячьи крики – по звуку колокола вот-вот начнется старый, как мир, день, и в пятидесяти метрах тоже все как обычно: улица в подарочной упаковке ограждающей место преступления черно-желтой ленты, у двери двое полицейских, собирается толпа, и соседи, сочиняя свою версию событий, принимаются судачить. Выходит Маккласки, снимает перчатку, хлопает по спине одного из полицейских, пожимает руку другому, обводит взглядом округу, застегивает куртку, тяжело вздыхает, вытирает нос, замечает Ханну и машет ей рукой. Приглаживает седой хохолок и, нагнувшись, неожиданно ловко для такого грузного, как десятитонный тягач, мужчины, ныряет под ленту – ПОЛИЦЕЙСКАЯ ЗОНА ПРОХОДА НЕТ ПОЛИЦЕЙСКАЯ ЗОНА ПРОХОДА НЕТ ПОЛИЦЕЙСКАЯ ЗОНА ПРОХОДА НЕТ.

– Привет, Ха, как дела?

– Детектив Колон не с тобой?

– Меня тебе мало? Отвалил за необходимым для расследования.

– То есть поесть и попить?

– Фу, Ханна, у вас, журналистов, на уме одни штампы. Ляпнуть мне такое после того, на что я тут насмотрелся!

– Прости, детектив.

– Хорошо хоть, что тот, кто устроил здесь кровавую баню, воспользовался ванной.

– Ты хочешь сказать, что труп в ванне?

– На девять десятых. Только пусть тебя просвещает Колон. Я ему сейчас позвоню. – Маккласки достал из куртки телефон, некоторое время смотрел на экран, словно забыв, как включается аппарат, и повернулся к Ханне. – Кто-то говорил, ты хочешь написать книгу?

– Есть такая мысль. О каком-нибудь незаурядном преступлении. Засело в голове.

– И конкретные наметки имеются?

– Всего пара мыслей. Ничего определенного.

– Возьми убийство Энди Белла.

– Было бы здорово. Только что мне делать с концом?

– С концом я тебе помогу. Судачили, будто он был медиумом. Полная чушь. Не могли понять, каким образом подонок получал информацию. Из магических сотрясений воздуха? Нет, Ханна, он такой же медиум, как мои большие ирландские яйца.

Он посмотрел на Ханну так, словно после мягкой подачи в софтболе она не только не отбила мяч, но даже не успела замахнуться.

– Ханна, очнись! У тебя что-нибудь не в порядке?

– Все в порядке… Звони.

Детектив положил телефон в карман.

– Ладно, Ха, сам тебя просвещу.

– Просто Патрик… ну, ты знаешь, это мой муж. Никак не может найти работу.

– Во всем виновата эта гнусная экономика, Ханна. Возьми моего соседа – молодой предприниматель, занимался чем-то в банковском деле, четыре или пять месяцев назад его турнули с работы. Лишился всего: «Лексуса», полного гардероба костюмов, и вот он уже не бреется каждый день. А Патрик? Я видел его лишь однажды. Он нам приготовил очень вкусную грудинку, я такую раньше никогда не пробовал. Серьезный человек.

– Да, Пэтч серьезный.

– На тебе он, надеюсь, не отыгрывается? Потому что, если так…

– Ничего подобного.

– Трудности с деньгами? Только скажи, Ха.