Мельничная дорога

Хорошо, Мишель. Совершить преступление посредством копов означает спровоцировать их применить оружие, например прицелившись в них, как случилось сегодня. Однако повторяю, детали не дают нам ясной картины. Точно известно одно: потребовав бросить нож, оба стража порядка открыли огонь, и, как утверждают свидетели, Джонсон умер на месте под градом пуль. Как я уже сказал, Мишель, с этого места в свидетельских показаниях начинаются противоречия: нам, например, неизвестно, был ли все это время пистолет в руке у Джонсона, стрелял ли он из него. Зато мы знаем, что во время этого страшного инцидента от шальных пуль и отлетевших осколков пострадали семь человек, причем один из них, мужчина лет двадцати, умер от огнестрельной раны по дороге в больницу. Кто в него попал: Джонсон или полицейский? Пока рано делать вывод, но очевидно одно: сегодняшнее жестокое зрелище, эту жуткую трагедию не забудет никто из очевидцев. Слово тебе, Мишель.

Спасибо, Дэн. Чтобы пролить свет на эту невыносимо ужасную историю, к нам присоединяется…

Когда зазвонил телефон, было почти одиннадцать часов.

Патрик забыл, что смена Хорхе заканчивалась в десять, и не подготовился к тому моменту, когда Ханна вошла в квартиру. Ни свадебного костюма, ни шампанского, только усталые объятия и извинения жены.

– Скорее сбросить туфли, – произнесла она, но, не разувшись, села в кресло, зажмурилась и закрыла лицо руками.

Патрик ушел в кухню и надел пиджак.

Однако хорошее шампанское и вкусный салат сделали свое дело: Ханна постепенно отстранилась от дневных трудов и вернулась в домашнюю обстановку, к накрытому романтическому ужину. Все вечера были похожи друг на друга: Ханна словно оставалась на местах преступления, и ее приходилось буквально втягивать обратно, только сегодня этот процесс занял больше времени, чем обычно.

Ханна мало говорила о трагедии на Вашингтон-сквер, а Патрик не расспрашивал, она лишь заметила, что Маккласки поведал ей то, что муж узнал из телерепортажей.

– Все как-то совершенно бессмысленно, – прошептала она.

Ханна принесла шампанское в спальню, освободила от заколки волосы, и они рассыпались по плечам. Поправила эластичную повязку на глазу и бретельки платья, в которое успела переодеться.

Патрик ушел перевернуть картофель, а когда вернулся, Ханна почти успокоилась и вспоминала об их свадьбе четыре года назад. Патрик поцеловал жену в лоб, она вытащила из его нагрудного кармана шелковый платок и, когда муж распрямился, быстро скрутила ткань и обернула вокруг своего запястья.

– Это тот самый, который был у тебя на свадьбе?

Патрик кивнул.

– Помнишь, как ты не мог ничего выговорить? Бэ… мэ…

– Был очень сухой воздух.

– Скажи лучше, что язык проглотил.

Патрик оставил ее открывать бордо, а сам принялся заниматься потрескивавшим на раскаленном металле мясом. Дым был настолько сладким, что он ощутил во рту вкус карамелизированного жаркого. Патрик проверил покрывшийся золотистой корочкой картофель и вернулся к жене. Ханна согрелась, напряжение почти исчезло. За столом с зажженными свечами она глотнула вина и предложила еще один свадебный тост. Патрик приблизился, Ханна взяла его за галстук, притянула к себе и поцеловала. Губы требовательно прижались к его губам. Ханна легонько прикусила верхнюю губу Патрика и, не позволяя отстраниться, потянула к себе. Стало больно. Ощутив его боль, Ханна заворчала и отпустила.

– А теперь, мой слуга, неси мне мясо. – Она шлепнула себя по бедру.

Приятная боль поцелуя оставалась с ним, когда он сдабривал жаркое расплавленным маслом.

Его появление, как Патрик и рассчитывал, Ханна встретила аплодисментами. Как планировалось, когда замышлялась операция с Хорхе и ее возвращением домой. Под ножом мясо было тонким и розовым внутри, с темной корочкой снаружи. Картофель тоже был на высоте: крупинки соли, под ними излучающая свет золотистая корочка, в середине мякоть.

Ханна попробовала мясо, и, когда вздохнула и от восторга застонала, Патрик сказал:

– Я приготовил стейк, потому что…