Мельница желаний

– Не знаю, Ильмо. Только хийси ведут себя так, словно ее в самом деле больше нет. Вот уже месяц одолевают. Повадился тут один летать в сумерках – уже несколько раз видели в небе, кружил над Калева… хорошо хоть спуститься не посмел… Не иначе как кто-то, – староста как бы невзначай взглянул на Ильмо, – разгневал Тапио. Тебя здесь и так частенько вспоминали недобрым словом. А теперь, после предсказания Локки, всем все стало ясно.

С женской половины донесся невнятный придушенный звук. Но Ильмо уже не посматривал на занавеску – сидел впившись взглядом в лицо Антеро.

– Зачем ты мне все это говоришь?

– Пойми, Ильмо, люди боятся. И чем сильнее боятся, тем меньше соображают. Поговаривают уже, что надо умилостивить Тапио щедрой жертвой… понимаешь?

– Не совсем.

– Локка, – вполголоса сказал староста, – хочет твоей смерти и подбивает старейшин. А я против всех не пойду. Слушай, Ильмо, – ни жены, ни детей, ни отца с матерью у тебя нет, ничто тебя здесь не держит. Может, уйдешь потихоньку обратно к себе на гору?

– Как это «уйдешь»? – опешил Ильмо. – А дальше что?

– Да что угодно: охоться, колдуй, купцом становись, к варгам в дружину нанимайся. Мир велик.

Ильмо ничего не ответил, его словно к скамье приморозило. Как это можно – уйти? Все равно что вырвать дерево с корнем и выбросить в реку – плыви, дескать, куда хочешь! Не то чтобы он не смог прожить один – он ведь и жил один уже годы, – но порвать с родом навсегда… стать чужим…

И главное – Айникки!..

– Если же ты надумаешь остаться, – добавил Антеро, видя колебания юноши, – я тебя от стариков защищать не стану. Так что не обессудь, если к вечеру получишь рябиновый гвоздь в макушку, соломенную рубашку и жаркий костер. Но думается, можно без этого обойтись… Да и дочку мне жалко.

– Ладно, – сдавленным голосом ответил Ильмо. – Я подумаю.

– Вот и думай побыстрее, – Антеро поднялся с лавки, показывая, что разговор окончен. – И лучше – подальше отсюда. Что надулся? Ты мне потом еще спасибо скажешь…

Ильмо, не прощаясь, вышел во двор. У ворот стояла Локка, опирась на палку. Охотник прошел мимо нее, стараясь не глядеть, чтобы с языка не сорвалось чего лишнего. Локка молча пропустила его мимо себя, не попыталась задержать и ничего ему не сказала. Ильмо подумал, что они с Антеро договорились, и, скорее всего, никто не стал бы сжигать его в соломе. А вот его уход устраивал всех.

– Вот вы как со мной! – прошипел он. – Родичи… Он обещал уйти, и уйдет. Но кто сказал, что он уйдет один?

Впереди уже виднелась изба Куйво. Ильмо обошел ее кругом и берегом реки вернулся к подворью Антеро с другой стороны, где частокол подпирал развесистую черемуху. Дерево наполовину засохло, навалилось на тын, колья разошлись в разные стороны. Антеро не осмелился срубить священное дерево, но заградил прореху иначе. Когда Ильмо взобрался по серому корявому стволу и спрыгнул вниз, из конуры у амбара сразу высунулась огромная песья голова. На незваного гостя двумя льдинками уставились тусклые глаза. Пес поднял морду, принюхиваясь.

– Эй, мохнатый, это ж я! – негромко окликнул его Ильмо. – Не узнаешь меня, волчья погибель?

Косматый пес зевнул во всю пасть и развернулся к Ильмо спиной. Ильмо прокрался дальше, к задней стенке дома. Где-то наверху скрипнула ставня.

– Ильмо! – раздался громкий шепот. – Никто не смотрит, залезай скорее!

Девичья горенка была разделена на две части пологом с красной и черной вышивкой. В одной жила Айникки, в другой, под слуховым окном, куда влез Ильмо, находился домашний алтарь, посвященный богам Небесных Полей. Он напоминал кукольный домик на тонких ножках, уставленный расписными глиняными фигурками. В воздухе сладко пахло дымом и цветочным воском.

Айникки еще не оделась – на ней не было ничего, кроме вышитой рубашки до пола, на груди лежала недоплетенная светло-рыжая коса. Щеки ее горели румянцем, на носу рассыпались веснушки, ясные серые глаза радостно глядели на Ильмо. Девушка схватила охотника за локти и зашептала, косясь на лестницу:

– Фу, насилу вырвалась! Батюшка, как тебя выпроводил, снова затеял разговор о том, какого завидного жениха он мне присмотрел в Заельниках. Что же ты им с Локкой так глупо попался?

– Локка сказала, что ей подал знак предок…

– Ой, не верь! Она тебя уже который день с утра до вечера у ворот подкарауливает. Могу поклясться, что и про погибель рода сама всё выдумала. И как у нее язык повернулся?

– Да ну их всех, – пробормотал Ильмо, отпихнул ногой плошку с огарками свечей, прижал к себе девушку и принялся ее целовать.

– Пусти, дай вздохнуть! – Айникки уперлась ему руками в грудь. – Дай хоть взгляну на тебя, ведь с середины лета не виделись! Что у тебя с рукой?

– Ерунда, сжег пару хийси небесным огнем.

– Ой, Ильмо, может, и прав батюшка? Брось ты ее, эту охоту…

Ильмо отпустил девушку, скрипнул зубами.

– Твой отец… ладно, промолчу. Ты ведь всё слышала, что он мне наговорил?

Айникки кивнула.