Мельница желаний

…Плоскодонка скользит по воде вдоль берега, так близко, что можно достать веслом. Вот остатки пристани — за прошедшие годы превратились в гнилые обломки. Над берегом нависли засохшие ивы, растопырив голые серые ветки. За ними черные остовы сгоревших домов, кажется, смотрят с угрозой, молча предупреждают: «Не ходи сюда». Калли пожирает глазами мертвую деревню, забывая опускать весло в воду. Сердце его колотится, руки дрожат. Обгорелые головешки, раскисшая земля, остывшая зола… Раскаленные угли, хлопья горячего пепла, гудящее пламя до неба… Крики и плач, вопли боли и ненависти, лязг металла, яростные выкрики и стоны умирающих…

— Ты не найдешь здесь того, что ищешь, — доносится издалека околдовывающий голос хийси. — Эти угли ничего тебе не расскажут, сколько их ни спрашивай. Твое пепелище далеко отсюда.

Когда смысл произнесенных слов проник в сознание Калли, морок слетел с него так легко, словно его и не было.

— Что ты сказал? — закричал он, подаваясь вперед.

— Не ори, — поморщился хийси. — Для рунопевца в судьбе человека нет тайн. Я могу заглянуть даже в будущее, что уж говорить о прошлом.

— Врешь! — прошипел Калли.

— Зачем мне тебя обманывать? Все, что я тебе расскажу, легко проверить. Пойди на торг и спроси любого встречного. В Резне Унтамо были замешаны чуть ли не все кланы северных карьяла. Те, кто выжил в той войне, еще даже не состарились…

— Я не могу спрашивать! — выкрикнул Калли. — Если бы я хотя бы знал, из какого я рода! Только вот меня с тех пор так часто перепродавали, что сам Укко не разберет, откуда я взялся. Так что не надо тут насылать видения и намекать на то, что ты не знаешь и знать не можешь!

Хийси смотрел на него с холодным любопытством.

— Да, — протянул он. — Тяжело, должно быть, хранить такие воспоминания. Когда на твоих глазах убивают мать и всех близких… Что с ними сделали? Сожгли заживо?

И хийси улыбнулся, блеснув острыми зубами. Калли посмотрел на него с ненавистью. Вдруг он тоже улыбнулся — как оскалился, — наклонился и сделал быстрое движение рукой. Хийси зашипел и быстро вскочил с колоды — вернее, хотел вскочить, но не смог: левое крыло его было пришпилено к сухому дереву острым железом.

— Ты что, совсем ума лишился, раб? — гневно воскликнул он, дергая засевший в дереве клинок. — Ты не понимаешь, кто я?

— Теперь-то до тебя дошло, что я тебя не боюсь? — процедил Калли сквозь стиснутые зубы. — И ты мне ничего не сделаешь! Отнять у меня нечего, а убивать меня ты не будешь. Я же знаю, что для чего-то тебе нужен!

Калли шагнул вперед, с силой выдернул нож и убрал его в кожаные ножны на поясе.

— А теперь рассказывай, — приказал он. Хийси ухмыльнулся, расправляя перья.

— Даже не поинтересуешься, какую плату попрошу?

Калли мотнул нечесаной головой.

— Всё, что пожелаешь, — ответил он. — Только назови мне имя.

— Полегче, карьяла. Не будем спешить. Я же сказал, что пришел на тебя посмотреть. Что ж — я доволен…

Хийси вдруг прервался на полуслове, поднял голову и уставился куда-то в темное небо.

— Чую сильные чары, — пробормотал он, проводя рукой по лицу. — Кто-то приближается с востока. Кто-то могучий… Эге, не ваш ли знаменитый колдун? Значит, решил сам разобраться, кто шалит в здешних лесах? И бросил подопечного одного?

Хийси быстро поднялся и вспорхнул на каменную ограду.

— Слышишь, раб, — здесь никого не было! Выдашь меня — ничего никогда не узнаешь!

Темный призрак исчез в лесу. Калли проводил его угрюмым взглядом, сел на свою колоду и снова взялся за рукоделие.

Ворон парил над ночной Тапиолой. Он почти не шевелил крыльями — его нес ветер, пробужденный и направленный руной Пути. Под крыльями ворона проплывали леса и болота, блестящие под луной пятна озер, спящие деревни и огоньки погостов и торжищ.

Вдруг ветер начал стихать, пока не прекратился совсем. Ворон сделал круг, вглядываясь в ночь. Под ним шумел обычный еловый лес. Вот среди елей мелькнул огонь. Ворон сложил крылья и устремился вниз. Костер горел в самой середине каменного круга на Браге. Ворон обогнул озеро, подлетел к прогалине и, громко хлопая крыльями, уселся на самой опушке, на вершине высокой ели, откуда хорошо просматривалось всё внизу.