Мельницы богов

Дуглас принялся осторожно проталкивать трубку в трахею солдата. На другом конце трубки была резиновая груша, и Шайфер стал ритмично сжимать ее, вентилируя легкое. Линия на мониторе была почти прямой. В комнате запахло смертью.

– Готов парень.

Не было времени везти его в операционную. Доктору Эшли надо было срочно принимать решение.

– Будем делать торакотомию. Скальпель!

Скальпель тут же оказался в его руке. Эдвард уверенно разрезал грудную клетку. Крови почти не было, так как сердце уже не работало.

– Ретрактор!

Инструмент сразу вложили ему в руку. Он ввел его внутрь груди и раздвинул ребра.

– Ножницы!

Он должен был найти перикардиальный мешочек. Он надрезал его, и кровь, застоявшаяся там, брызнула так, что попала на него и стоящих рядом медсестер. Доктор Эшли принялся делать массаж сердца. Монитор ожил, и стал прощупываться пульс. На вершине левого желудочка был небольшой разрыв.

– Отвезите его в операционную.

Через три минуты больной уже лежал на операционном столе.

– Переливание крови. Тысячу кубиков.

Не было времени выяснять группу крови, поэтому взяли универсальную донорскую кровь – группа 0, резус отрицательный. Когда началось переливание, доктор Эшли сказал:

– Приготовьте трубку номер тридцать два.

Сестра подала ему трубку.

– Я закончу сам, – предложил Шайфер. – А ты, Эд, пойди вымойся и переоденься.

Хирургический халат Эдварда был весь в крови. Он посмотрел на монитор. Сердце билось сильно и ровно.

– Спасибо.

Приняв душ и переодевшись, доктор Эшли принялся заполнять историю болезни. У него был уютный кабинет, заставленный стеллажами с медицинскими книгами и спортивными кубками. В кабинете стояли стол, кресло и два стула. На стене в аккуратных рамочках висели его дипломы.

У Эдварда ломило все тело. В то же время он чувствовал сексуальное возбуждение, как всегда после сложных хирургических операций. «Встреча один на один со смертью увеличивает жизненную силу, – как-то объяснил ему один психиатр. – А занятия любовью – это утверждение непрерывности жизни». Эдвард подумал: «Что бы там ни было, я хочу, чтобы Мэри была здесь».

Выбрав трубку на полке, он закурил и сел в кресло, вытянув ноги. Мысли о Мэри вызывали в нем чувство вины. Это из-за него она отказалась от предложения президента. Хотя его доводы были резонными. «Но дело не только в этом, – признался себе Эдвард. – Я просто почувствовал ревность. Я вел себя как избалованный ребенок. А что, если бы мне президент предложил нечто подобное? Я прыгал бы до потолка. Господи! Мне просто хотелось, чтобы Мэри осталась дома и заботилась обо мне и о детях. Какая же я свинья!»

Загородный клуб Джанкшн-Сити представлял собой трехэтажное здание, сложенное из известняка и стоящее среди холмов. Здесь были поле для гольфа, два теннисных корта, бассейн, бар, ресторан, зал для игры в карты.

Родители Эдварда и Мэри были членами этого клуба, поэтому они сами были приняты в него еще в детстве. Загородный клуб был символом благосостояния в их маленьком городке.

Когда Эдвард и Мэри приехали, было уже поздно и почти все уже разошлись. Те, кто остался, не сводили глаз с Мэри, перешептываясь. Мэри уже привыкла к этому.

Эдвард посмотрел на жену:

– Не жалеешь?

Конечно, она жалела. Но это все были несбыточные мечты, которые есть у каждого человека. Если бы я была принцессой… Если бы я была миллионершей… Если бы… Если бы…

Мэри улыбнулась:

– Совсем нет, дорогой. Просто приятно, что мне сделали такое предложение. Я бы все равно не смогла оставить тебя и детей. – Она взяла его за руку. – Я не жалею. Я рада, что отказалась.

Он наклонился к ней и прошептал:

– Я хочу сделать одно предложение, от которого ты не сможешь отказаться.

– Тогда пошли, – улыбнулась Мэри.

В самом начале, как только они поженились, их занятия любовью были жаркими и требовательными. Они чувствовали друг к другу непреодолимое физическое влечение и получали удовлетворение, лишь когда совсем выбивались из сил. Время смягчило чувства, но радостные эмоции остались.

Вернувшись домой, они не спеша разделись и легли в постель. Эдвард крепко держал ее в объятиях, лаская ее лицо, грудь, нежно проводя рукой все ниже и ниже.

– Как прекрасно, – простонала Мэри. Она принялась целовать его тело, чувствуя, как он возбуждается все сильнее.

Затем они до изнеможения занимались любовью. Эдвард крепко прижал к себе жену.

– Я так сильно люблю тебя, Мэри.

– Я люблю тебя в два раза больше. Спокойной ночи, дорогой.

В три часа ночи тишину разорвал телефонный звонок. Эдвард снял трубку:

– Алло…

– Доктор Эшли? – произнес взволнованный женский голос.

– Да…

– У Пита Граймса сердечный приступ. У него ужасные боли. Похоже, что он умирает. Я не знаю, что делать.

Эдвард сел в кровати, пытаясь прогнать сон.

– Ничего не делайте. Пусть он не шевелится. Я буду через полчаса.

Он повесил трубку, встал с кровати и принялся одеваться.

– Эдвард…

Он посмотрел на Мэри. Ее глаза были полуоткрыты.

– Что случилось?

– Все в порядке. Спи.

– Разбуди меня, когда вернешься, – пробормотала Мэри. – Я опять тебя хочу.

– Я постараюсь вернуться побыстрее, – улыбнулся Эдвард.