Мелочи жизни

— Сереж! — Лене не понравилось. — Мы ж об одной предварительной договаривались, а вы что делаете?

— Суп, кстати, — ушел от темы Сергей, — замечательно пахнет.

— Да ну? А я ведь еще и на огонь не ставила, — улыбнулась Лена.

— Разве?

— Разве.

— Ну, все равно. Значит, будет замечательно пахнуть. Я чувствую!..

— Должна вам заметить, Сережа, что вы очень ловко делаете комплименты, — улыбнулась Лена.

И тут оба захохотали. Сергей, разогретый водочкой, и Лена — у нее просто было хорошее настроение...

Игорь Андреевич не ошибся: после ванной Маша почувствовала себя гораздо лучше. Теперь они сидели на кухне, разговаривали.

— Знаешь, непривычно, когда глазеют, шушукаются. Я ведь никогда не была «примой». Ту газету с фотографиями, разумеется, мусолят в учительской... Кое-кто очень хотел бы подробного моего интервью...

— Но теперь-то, — вклинился модельер, — ты наконец поняла, какие они все ханжи?

— Да нет же! Они обыкновенные. И совсем не такие плохие. Просто живется им тускло. Ну подумай, как же им мне не завидовать? Верблюжьих тяжестей в сумках теперь не таскаю, а то и вовсе машина за мной приезжает... Такое внимание. Ко мне, к Саше... За него, кстати, особенное спасибо...

— Пожалуйста. Сашка, кстати, ну точная копия — ты. Получил сегодня в подарок новую игру, наелся «сникерсов», а потом поднимает на меня честные глаза и говорит: «Но папе я звонить буду. Прямо сейчас — можно?»

— А ты что?

— Вышел, чтоб не мешать. А какие тут еще варианты... — Вдруг Шведов поднял вверх указательный палец. — Чу!

— Что такое?

— Ева. Идет. Видимо, творческий застой...

— Игорь, — раздалось еще из коридора, — дорогой!..

И появилась маленькая энергичная старушка в экстравагантном паричке с букольками, с очень живыми глазками на пергаментном лице.

— О, пардон! — произнесла старушка с хорошим французским прононсом. — А это, надо понимать, та самая знаменитая Машенька!

— Ева, дорогая, — Шведов привстал, — знакомьтесь, пожалуйста! Маша, это Ева Аскольдовна.

— Турман-Тусузова! — расплывшись в улыбке, старушка принялась трясти Машину руку. — Вы назовете меня вампиршей, но без некоторого количества крови, золотко, в искусстве ничего путного не бывает! Хочешь европейский имидж! Серьезный очерк о себе, который выйдет сразу в Москве и в Париже! Плати! Терпи старую, самой себе неадекватную Еву, которая уже забывает слова, но остается Турманом, как гласит первая половина фамилии. А что такое Турман? — Ева взглянула на Машу строго.

— По-каковски? — Маша растерялась.

— По-русски! По-русски!

— Кажется, голубь...

— Не всякий! А такой, который может кувыркаться при полете! Вот это — я! Это вам не жирная голубка мира, мифические заслуги которой раздул Пикассо, а которая загадила карнизы всех стран мира! К чему это я? Ах да! К тому, как я кувыркаюсь в воздухе. Один раз — в семидесятых, кажется, годах — мой самолет захватили террористы и загнали его зачем-то в Саудовскую Аравию! Но я не была бы Евой Турман, если бы и там не встретила знакомых! Даже одного ученика! Правда, бездарного... В другой раз у самолета заклинило шасси. Мы садились в такую специальную пену, на брюхо... О, было столько пены, что хватило бы побрить всех китайцев!

Шведов и Маша, буквально раскрыв рты, следили за этим вдохновенным монологом.

— Да, а зачем я на вашей кухне? — спохватилась вдруг Ева. — Вспомнила: за чашкой горячей воды! Без намека на заварку и сахар! Это для моих «сосудистых» таблеток!

Переглянувшись со Шведовым, который еле сдерживал смех, Маша наполнила чашку.

— Вот-вот! До каемочки, не выше! Гран-мерси! — Ева перехватила у Маши чашку и тут же повернулась к Шведову. — Игорь, я забираю вас! Выяснилось, что некоторые ваши находки я сочиняю сама, когда вы не держите в узде мою фантазию! Беседовать с вашей Мари — наслаждение, но на дворе уже такой мрак!.. Мари, вы неотразимы! Пошли, как говаривала Жанна д'Арк: «Кто любит меня — за мной!» — Ева стремительно исчезла в коридоре.

— Ну? — повернулся к Маше Шведов.

— Нет слов. — Маша с улыбкой развела руками...

У Кузнецовых на кухне Сергей пел под гитару:

Обида на судьбу Бывает безутешна. Зачем карает нас Ее слепая плеть? Не покидай меня, Волшебница Надежда, Я спел еще не все, Я должен уцелеть! Черна бывает ночь, А власть ее безбрежна... А свет — он только там, Где улыбнулась ты! Не покидай меня, Красавица Надежда, Не прячь под капюшон Прекрасные черты...

Не давая Сергею закончить, упорно, назойливо зазвонил телефон.

— Не подойду, неохота... Хотя... Уж больно настырно. Чужие так звонить не будут. Может, Юлька... Лен, возьми трубочку, будь другом, — попросил Сергей.

Лена послушно вышла в коридор, сняла трубку.

— Извините, я, кажется, не туда попала, — раздалось на том конце провода. Звонила Маша.

— А вам кого? — спросила Лена.

— Мне — Юлю.

— А Юли нет дома. Может быть, что-нибудь передать?

— Да нет, спасибо... Скажите... Скажите, тетя звонила...

— Ас кем, простите, я говорю?

— Да как вам сказать... Считайте, с другой тетей...

Чуть ли не полминуты молчали они на разных концах провода.