Мелодия Бесконечности. Симфония чувств

— Так и будет, не сомневайся, — мать погладила её по голове и заговорщицки добавила, — По секрету скажу, что Жан уже завершил подготовку комнаты, куда вы сможете переехать, как только вас с малышками выпишут.

— А можно и мне тоже посмотреть? — ну, как же можно было обойтись без вездесущей Адельки, — Ну, пожалуйста?

— Тебе можно, — Валентина взяла девочку за руку и подвела к кроватке, — Подойди ближе, Аделин, так тебе будет лучше видно.

Потом девочка повернулась и тихо произнесла:

— Ты же всё равно будешь моей мамой, правда?

— Ну, разумеется, — кивнула Маргарита, начиная снова погружаться в целительные объятия сна.

Когда девушка проснулась, то первое, что она увидела, был большой букет красных роз с едва начавшими распускаться бутонами, что снова вызвало у неё непроизвольную улыбку.

Марк смог навестить её только вечером, когда закончились съемки, и он встретил в аэропорту Мей. Наскоро перекусив, первым делом они направились в клинику — поприветствовать молодую мать и её новорожденных дочерей.

— Марк, ты с ума сошел?! — маленькую Маргариту и не разглядеть было из-за огромного букета нежных белых роз с тонким ароматом, протянутого юношей, — Право, зачем же столько? — она подняла на него свои большие глаза, счастливо улыбнувшись, вдыхая это деликатное благоухание.

— Не волнуйся, Маруся, они специальные — не должны вызывать аллергию, — добродушно усмехнулся парень.

— Как ты назвал меня? — удивленно хлопнула ресницами девушка, продолжая прижимать к груди цветы.

— Маруся, — а что, звучит очень мило — вот так и буду тебя называть теперь, — отшутился он, рассматривая её, в белой сорочке с кружевными вставками и такой же белой лентой в темных волосах, она уже пришла в себя после тяжелых родов, закончившихся операцией, всем им пришлось изрядно поволноваться за её здоровье и даже — жизнь, её и новорожденных дочерей, настолько, что она ещё и не догадывалась о врачебных рекомендациях воздержаться от планирования будущих беременностей в виду изрядно подорванного её здоровья, о чем свидетельствовали остатки её недавней ужасающей бледности и общей слабости.

— Сам ты Мар… — начала она, но тут лицо её исказилось от боли во шве от кесарева сечения, — Сам ты Маруся! — отмахнулась она, облегченно выдохнув, когда приступ отступил.

— Ну, нет — это женское имя, — показал головой Марк, всматриваясь в перемены в выражении её лица, и в который раз поражаясь силе её духа, потом перевел взгляд на детскую кроватку, в которой спали младенцы-близнецы.

— Можешь представить меня матерью? — девушка кивнула в сторону кроватки, жестом приглашая приблизиться, — Хочешь на них посмотреть? Можешь подойти поближе.

— О! Они, правда, очаровательны, — одобрительно улыбнулся Марк, глядя на умиротворенные детские личики, — И так на вас похожи, вырастут настоящими красавицами — все в мать. Твои дети будут самыми счастливыми. Хм, у них уже свои украшения имеются — не рановато ли? — его внимание привлек блеск золотых цепочек на детских шейках, — И буквы «Д» и «К» — стало быть, уже и имена есть у малышек? — полюбопытствовал он, усмехнувшись.

— Да — их зовут Диана и Екатерина, а эти кулоны с монограммами — подарок Жана, они вместе с Рафаэлем своими руками сделали, включая цепочки, — с гордостью пояснила Маргарита.

— И красные розы — тоже от него? — покосился он на корзину с ярко-алыми цветами, правда, сразу же и сам сообразил — ну, конечно, разве могло быть иначе.

— А как ты догадался? — хитро прищурилась Маргарита, усмехнувшись.

— Ну, это совсем не сложно — кто ещё у нас красный цвет предпочитает, — легко ответил юноша, — Ты теперь счастлива? — он смерил девушку изучающим взглядом, заметив разительные изменения во всем её облике, в котором уже ничего не осталось от той девочки-подростка, которой она была когда-то, приобретя женственную плавность и соблазнительность линий и изгибов тела, — Можешь не отвечать, я и так вижу это по твоим сияющим глазам, — вдруг на его щеке блеснула слезинка, — Господи, прости меня, прости… Из-за меня ты потеряла первого ребенка… — Марк обхватил руками её ноги, прикрытые покрывалом, и едва не зарыдал, надрывно, навзрыд — как ребенок, — Я не могу ничего изменить…Самую большую боль я причинил той, которую больше всего… — и снова обожгла старая боль, что это могли быть его дети.

— Марк, не надо…Я стараюсь не думать об этом, иначе это станет и вовсе невыносимым, — Марго потрепала его светлые кудри, — Ну, ты что… Я же сказала тебе, что простила… Ио Шнайдера больше нет, а Марк Витриченко ни в чем передо мной не виноват…Ты должен стать счастливым, больше ты мне ничего не должен, — когда он поднял на неё лицо с выражением неподдельной признательности и восхищения — с глазами, чистыми и светлыми, ровно как у собственных её младенцев, поднимаясь и поправляя одежду, запечатлев невесомый поцелуй на лбу девушки.

— Марк, знаешь что? — она взяла его за руку, — Когда у меня появится сын, который мне предсказан, будете ли вы с Мей его крестными родителями? Пожалуйста, мне бы этого очень хотелось.