Мелодия для любимой

Несмотря на злость на Палмера, девушка корила себя за ссору. Не следовало реагировать столь эмоционально. Не в ее правилах так взрываться. Но Вустерский симфонический значит так много для нее, что она не смогла сдержаться.

Джесси не завидовала успехам Палмера. Никогда. Так чего же ради рвала и метала по поводу его ненасытных амбиций?

Она не находила ответов. Не знала, как переживет и сегодняшнюю репетицию. Прогуляла бы, если бы могла, но, к сожалению, не имеет права, да и не в ее это правилах…

Вздохнув, Джесси выключила в аудитории свет и подхватила портфель. В следующую секунду у нее зашлось сердце — в дверях стоял Эдди. Куртка нараспашку, под ней толстый золотистый свитер и коричневые вельветовые джинсы. Он казался таким теплым, земным…

— Ты чего приехал? — непроизвольно улыбнувшись, спросила она.

Его темные, похожие на омут глаза испытующе глядели на нее.

— Да на репетицию.

Джесси хмыкнула.

— Браво! На пять часов раньше.

— Вот как? — Выглядел он здорово, не то, что она, мучившаяся все последние дни бессонницей. — Как ты меня нашел?

— Легко. Зашел в администрацию, сказал, будто хочу поговорить с тобой о младшем братишке. — Эдди ухмыльнулся. — Секретарша оказалась очень любезной, посмотрела твое расписание, объяснила, как найти, и даже предложила проводить.

— Тебе не приходило в голову, что я не захочу тебя видеть? — поморщилась Джесси и попыталась открыть дверь, однако Палмер схватил ее за руку.

— Подожди, Джесс. Ты прекрасно знаешь, почему я здесь.

Девушка окатила его презрением.

— О чем это ты?

— Кончай, а? Мы столько лет знакомы, но никогда еще не ругались, как той ночью. Честно говоря, мне это не нравится.

— Какая жалость! Я не могу взять назад свои слова только потому, что тебе они не по душе.

— Справедливо, но, может, ты хотя бы примешь мои извинения?

— Не вижу смысла.

— Джесс, смысл в том, чтобы мы не злились друг на друга.

Она набросила ремень сумочки на плечо.

— Прекрасно, «мы» не сердимся…

Он двинулся за ней по лестнице.

— Тогда пойдем выпьем кофе.

Джесси нахмурилась.

— Не хочу никакого кофе.

Эдди распахнул тяжелую стеклянную дверь. Декабрьская погода встретила девушку холодным порывом ветра. Она поежилась, закуталась поплотнее в пальто, размышляя, что в данный момент чашечка кофе и впрямь не помешала бы. Глазами она высматривала свою машину на стоянке. Рядом заметила припаркованный «мерседес» Палмера.

— Джесс, подожди минутку. — Эдди развернул ее к себе лицом. Ветер сдул прядь волос с его лба, и ей в очередной раз пришла мысль, как неотразимо он красив. — Да что, наконец, с тобой? Прими же мои извинения! Мне жаль, если я подавлял тебя в нашей дружбе. Каюсь, коли заставил тебя музицировать, исполняя вещи, которые тебе не нравились. Раскаиваюсь, что подал заявление о приеме на работу, которую хочешь получить ты, хоть я и не подозревал об этом. Я даже сожалею, что люблю пиццу с оливками.

Джесси развела руки в стороны.

— Вот видишь, ты даже не можешь по-людски извиниться.

Она повернулась и зашагала к стоянке, но тут же остановилась как вкопанная — весь салон ее автомобиля заполняли красные и зеленые воздушные шарики, жавшиеся к потолку и стеклам.

— Джесс, что случилось с твоей машиной? — с самым невинным видом спросил Эдди. Девушка усмехнулась. Эта ребяческая выходка ничего не меняла в их отношениях. — Тебе следует запирать дверцу. — Эдди сложил руки на груди и прислонился к крылу. — Любой может забраться, если захочет…

На мгновение она представила себе, мог ли такое выкинуть Евгений? И тут же отбросила эту мысль. Он — человек слишком прозаический для глупых, наивных шуток.

Эдди распахнул дверцу, глядя на девушку проказливыми глазами.

— Это ты устроил? — спросила она довольно презрительно. — Напрасно старался и тратил деньги.

С одной стороны, ей хотелось немедленно выпустить шарики на волю, чтобы досадить ему, с другой — больно уж они были восхитительны.

Эдди протянул руку, ухватил один за ниточку и вытащил из машины.

— Ну же, Джесс, улыбнись, — попросил он, стукнув ее шариком по голове.

— Перестань!

— Ладно, похоже, я сглупил. — Шарик в его мужской руке казался нелепым. — Ты явно сердишься на меня сильнее, чем я думал.

Джесси молча бросила портфель на переднее сиденье и попыталась сесть в машину, но Эдди тут же помешал.

— Раз уж я приехал на пять часов раньше, — проговорил он, теребя узелок на нитке шарика, — и мне некуда податься, ты не будешь возражать, если я послоняюсь вместе с тобой?

Его настойчивость сбивала ее с толку.

— Эдди, мне нужно переделать кучу дел до репетиции. Я не могу все бросить ради тебя.

— Я на это и не рассчитываю, — с самым серьезным видом отозвался он. — А надеюсь только на то, — его глубокий голос вдруг стал писклявым, как на пластинке, поставленной на большую скорость, — что могу отогреться у твоего камина, как Буратино у папы Карло…

Джесси не удержалась от улыбки, а еще через мгновение — и от едва сдерживаемого смеха.

— Так как? — пропищал он. — Я даже готов сбегать за пивом и пиццей.

— Ты неисправим, — простонала девушка. Всю жизнь так — на него невозможно долго сердиться.