Мелодия для саксофона

– Так Тоня у матери разрешения не спросила. Сообщила только, когда они с Аркашей уже расписались. Да и беременная она была на третьем месяце Инессочкой. Чего уж тут Кате было возражать?

– Материальное положение Бессонова, наверное, тогда было не блестящим?

– Это уж точно! Это теперь у Аркадия и лысина вырисовывается блестящая, и материальное положение наладилось. А первое время им всё Катя помогала, и деньгами, и так, то с Инессой посидит, то ещё чем подсобит.

– В ту пору Екатерина Терентьевна тоже с зятем не ссорилась?

– Нет, ничего такого Катя мне не говорила. Да и потом, как с Аркадием ссориться?

– Что значит как?

– Так он же всё больше молчит. Вон, Катя рассказывала, если Тоня начнёт недовольство своё в чём-нибудь мужу высказывать, так он ужом в свою комнату так и ускользнёт. Говорит, мол, мне репетировать надо. А уж с Катей он точно не стал бы пререкаться.

– Понятно.

Розалия Витальевна внимательно посмотрела на Мирославу и сказала:

– Вы про то, что Аркаша с Катей не ладили, даже и не думайте!

– А правда, что у Аркадия Семёновича язва?

– Кто это вам сказал? – удивилась Понамарёва, – никакой язвы у него нет. Вот от давления Аркадий смолоду страдает.

– Смолоду – это примерно с каких лет? – решила уточнить Мирослава.

– Точно я вам не скажу, но лет с сорока точно.

– А как же он на гастроли ездит?

– Да куда ж ему деваться-то? Работа у него такая! Так вот и ездит, таблетки пьёт постоянно.

– А у Екатерины Терентьевны не было давления?

– Бог миловал. Никогда Катя на здоровье не жаловалась, – сказала Розалия Витальевна и тут же спохватилась: – Видите, как в жизни бывает! Правильно говорят в народе, что старое дерево долго скрипит.

Мирослава не стала уточнять, что Аркадия никак нельзя было назвать старым деревом, тем более относительно возраста тёщи.

А Розалия Витальевна, не заметив смятения детектива, продолжила:

– А Катя была здоровой, и вот нет её.

– Спасибо вам за чай и за беседу, – сказала Мирослава, поднимаясь из-за стола.

– Вы уже уходите? – удивилась хозяйка.

– Да, мне пора. Очень приятно было с вами познакомиться.

– Мне тоже, – отозвалась Розалия Витальевна, – если ещё нужно будет что-то узнать о Катеньке, приходите, – я хорошему человеку всегда рада.

– Спасибо, – ещё раз поблагодарила Мирослава и распрощалась с Понамарёвой.

Глава 14

Пока Мирослава ехала домой, начался дождь.

«Кажется, осень всё-таки решила вступить в свои права», – подумала Мирослава, поднимая стекло в автомобиле, так как ветер стал бросать пригоршни мелких капель в салон.

Но дождь продлился недолго. Можно сказать, что только пыль с дороги смыл, но не напоил ждущие влаги сады, поля и леса. Садам, конечно, легче, их по мере надобности владельцы поливают. А остальным только и остаётся, что уповать на небо.

После обеда, состоящего из супа харчо, отварного картофеля, запечённой камбалы и ароматного чая с хрустящим домашним печеньем, Морис спросил:

– И как съездили?

Она склонила голову набок совсем так же, как это делает кот Дон.

Морис невольно подумал, что и умываться она могла бы кошачьим способом. Но нет, она вытерла руки салфеткой и сказала:

– Знаешь, по-моему, вполне результативно.

– Розалия Витальевна указала вам на преступника? – улыбнулся Морис.

– К сожалению, нет, но она рассказала мне кое-что новое о семье Бессоновых.

– Например?

– Понамарёва сказала, что Инесса с Глебом собирались после свадьбы жить в бабушкиной квартире.

– То есть вместе с ней?

– В том-то и дело, что нет!

– А куда же бабушку? – удивился Морис. – На улицу или в дом престарелых?!

– Не всё так плохо, – отмахнулась Мирослава, – Екатерина Терентьевна должна была переехать на постоянное место жительства к дочери.

– К дочери? – продолжал удивляться Морис.

– Я не понимаю, что тебя так удивляет? – спросила Мирослава. – Многие дети живут с родителями.

– Но не на старости же лет, – возразил Миндаугас.

– Это да. Но ты забываешь, что у Бессоновых, кроме Инессы, есть ещё сын. И он довольно мал, чтобы оставлять его одного.

– А родители?

– Родители, – пробормотала Мирослава. – Мать, то есть Антонина Георгиевна Бессонова, не так давно выбилась в большие начальники. И чтобы удержаться на этом месте, по законам жанра нашей российской действительности, ей надо дневать и ночевать на работе. Что она и делает.

– А отец?

– Морис! Ты меня умиляешь! Российские отцы в подавляющем своём большинстве не склонны уделять слишком много времени своим отпрыскам. А Аркадий Семёнович Бессонов – это вообще отдельная песня!

– Это ещё почему? – светлые брови Мориса поползли вверх.

– Потому, что, во-первых, он артист. А во-вторых…

– А во-вторых?

– Насколько мне стало известно, он не отличается богатырским здоровьем.

– Никогда не думал, что для заботы о детях нужно богатырское здоровье.

– Может быть, ты и прав. Но если голова раскалывается, что-то там неладное происходит с сердцем, то, согласись, уже не до воспитания сына.

– Он что же, так тяжело болен? – усомнился Морис.

– О тяжести его болезни мне неизвестно. Но если ему даже на гастролях вызывали «неотложку», значит, дела его неважны.

– Возможно, – Морис потёр указательным пальцем подбородок.