Мелодия для саксофона

Он оказался довольно далеко от въезда в посёлок. Стоял себе на чётной стороне за зелёной калиткой и не слишком высоким забором. Через него Мирослава увидела, что окна в небольшом двухэтажном доме все до одного занавешены голубыми занавесками.

«Неужели хозяйка до сих пор спит?» – недоумевала Мирослава.

Солнце тем временем приближалось к зениту.

То, что собаки в доме нет, Волгина поняла сразу.

Перед домом располагался небольшой цветник, с одной стороны дома виднелись грядки с томатами, перцем, зеленью и некоторыми другими овощами. С другой стороны – жёлтые бока солнцу подставляли привольно развалившиеся на земле тыквы. За домом, по-видимому, был сад. Из-за забора трудно было рассмотреть, что за деревья там росли.

– Гражданочка, что это вы тут высматриваете? – раздался за её спиной сердитый женский голос.

Мирослава быстро обернулась.

Перед ней стояла рослая женщина средних лет в тёмной юбке и светло-серой льняной кофте с закатанными рукавами. На голове у неё был платок, завязанный точь-в-точь так, как у Солохи в старом советском фильме по повести Гоголя «Вечера на хуторе близ Диканьки».

Мирослава улыбнулась как можно приветливее и ответила:

– Мне нужна Софья Михайловна Пушкарская. Я специально к ней из города приехала.

– И за какой же такой надобностью вы к ней пожаловали? – не отступала сердитая Солоха.

– Об этом я скажу только самой Софье Михайловне.

Женщина недовольно покачала головой.

Внезапно раздался мужской голос:

– Римульчик! Ты никак шпионку отловила?

Из соседнего забора выкатился мужичок невысокого роста с бородкой, с быстрыми карими глазами и в старой спецназовской форме.

– Тебе бы, Рамир, только шуточки отпускать да анекдоты травить. Между прочим, сегодня твоя очередь дежурить, а ты дома прохлаждаешься!

Не обращая внимания на осыпавшую его упрёками Солоху, мужчина представился:

– Рамир Муратов, майор в отставке, – и протянул руку.

– Очень приятно, Мирослава Волгина, – детектив крепко пожала протянутую мужчиной руку.

– Наш человек, – одобрил он и, обращаясь к Солохе, проговорил: – Чего ты тут раскудахталась, Сергеевна, точно из-под твоей задницы только что тёплое яйцо вытащили?

– Нахал! – обругала его женщина.

По-прежнему игнорируя Солоху, мужчина представил её:

– Это Римма Сергеевна Страусова. Любит она везде совать своей длинный нос, – и резко поменял тему: – Вы к Софье Михайловне по делу или в гости?

– Да как вам сказать, – сделала вид Мирослава, что задумалась, – наверное, и то и другое. Я к ней на городскую квартиру вчера заезжала. А там только Фёдор!

– Зять – это святое, – кивнул Муратов.

– Ну, и зачем ты это сейчас ляпнул? – напустилась на него Солоха, оказавшаяся Риммой Сергеевной Страусовой.

– Что ляпнул? – не понял Муратов.

– Про святость зятя!

– Э, женщина, – махнул на неё рукой Рамир, – тебе не понять.

– Где уж мне понимать твои побасёнки, – обиделась женщина.

– Вы зайдите к нам, – пригласил Муратов, – моя жена как раз лепёшки допекает, будем пить чай.

– Спасибо, но мне бы Пушкарскую…

– Так нет её! – Муратов развёл руками.

– Как это нет? – забеспокоилась Волгина.

– Что за шум, а драки нет? – спросила вышедшая из дома напротив женщина лет семидесяти.

– А! Баба Маша! – обрадовалась Солоха, – вот, рассуди! Вот она, – Страусова указала на Мирославу, – ломится к Пушкарской, я её останавливаю, а тут подлетает Рамир, и нет бы расспросить, кто и откуда, документы потребовать, он её зовёт к себе чай с лепёшками пить.

– Цыц! Тебе бы только склоку на ровном месте устроить, – прикрикнула баба Маша на Страусову, – а Ратмир прав, гостеприимство – это наипервейший обычай россиян.

– Это он русский?! – всплеснула руками Страусова.

Баба Маша тукнула легонько соседку по носу и сказала:

– Уши прочисть, Римка, я сказала – россиян.

– Ей надо не уши, а мозги прочищать! – рассерженно добавил Муратов.

– Ты тоже, Ратмирушко, помолчи, – ласково проговорила баба Маша, взяла Мирославу за руку и повела к себе.

– Софья Михайловна сегодня с утра уехала на ярмарку, там сегодня выставка новых саженцев. К обеду обещала вернуться. А пока посидите у меня.

Муратов и Страусова в полном недоумении смотрели им вслед.

А потом Рамир сказал Римме:

– Ну что, с носом осталась? – и даже показал ей нос.

– А сам-то, – не осталась в долгу Страусова, – вот теперь сам свои лепёшки ешь.

– И съем! Мне больше достанется.

– Вот язва, – пожаловался он жене, усаживаясь за стол.

– Кто?

– Да Римка Страусова!

– Тут ты абсолютно прав, – согласилась жена, ставя перед ним лепёшки и горячий только что заваренный чай, – но ты не связывайся с ней. Нечего на неё нервы тратить.

– Должен же ей кто-то укорот давать! – не согласился Муратов.

– Э! Таким, как она, всё как с гуся вода.

Внутренне соглашаясь с женой, Муратов сокрушённо пощёлкал языком. Ему было всё-таки обидно, что баба Маша у него из-под носа увела гостью, с которой он мог бы всласть поговорить. Новые люди появляются в посёлке редко. А тут была такая возможность! К сожалению, упущенная.

А баба Маша тем временем уже усаживала гостью пить чай с вареньем и ватрушками на веранде.

– Вы, значит, из города приехали, Софью Михайловну разыскиваете?