Мелодия дождя

Здоровяк Колька смеялся, подшучивал. Его энергии хватало на всё. После ужина он побежал на танцы, был неутомимо активен и весел.

На следующее утро Лёнька достал из-под подушки недописанное письмо, перечитал, но дополнить не смог. Голова гудела, как церковный колокол, призывающий к обедне. В желудке бурлило, начинало мутить.

– Вот тебе и заработал. Мальчишка с непомерным самомнением.

Николай сказал, что такое состояние для неопытного работника вполне нормальное. Нужно, мол, втянуться и тогда всё встанет на своё место. Если что, обещал дать передохнуть.

Лёньке подобный выход не нравился. Он мужчина, должен выдержать, иначе грош ему цена.

Несмотря на плохое самочувствие, юноша крепился, работал, старался не отставать от остальных. Вечерами в его палатку приходила Катя. Это было для него настоящим испытанием.

Она ставила Лёньке компрессы, давала нюхать нашатырный спирт, рассказывала новости, иногда приносила гитару и пела. Само собой подкармливала, чем могла, даже шоколадом и какао. Парни шушукались.

Ему было ужасно стыдно, что не такой, как все, что оказался мальчишкой и слабаком. Даже девочка справлялась со своими, отнюдь не простыми обязанностями. Объём работ на кухне был совсем не детским, а она находила силы ещё и за ним ухаживать.

Стыдно-то как.

Катя стала в бригадирской палатке совсем своей. Лёнька иногда думал, что кто-нибудь из ребят вполне может проговориться, когда приедут домой, возможно, даже неумышленно.

Юноша просил девушку не приходить, пытался честно объяснить причину, но Катя об этом и слушать не желала.

– Поправишься, тогда делай, что хочешь. И нечего стесняться. А если мне станет плохо, ты что, мимо пройдёшь? Не верю.

– А если Алине расскажут, что у меня в лагере была девушка?

– Ты что, её собственность? Почему этой девочки здесь нет? Если бы я была на месте Алины, сделала бы всё, чтобы оказаться с тобой. А она? Считай, что я сестра милосердия, только и всего. Ты же не стесняешься ходить к врачу.

– Я не больной. Просто тяжело приспосабливаюсь к нагрузкам. Мне не нужна нянька. Все парни смеются. Зачем ты меня так подставляешь?

– Кто это смеётся? Колька, ты про Лёню шуточки распространяешь?

– Чего сразу я? Больно надо. Я первый сезон тоже болел. Недельку перетерпит и всё будет нормально. Вот увидишь. Ещё на танцы побежит. Ты лучше бы не торчала здесь. Накормила и топай по своим делам. Пусть поспит.

– Можно подумать, я мешаю. Пусть спит на здоровье.

– Ты, Катька, глупая или придуряешься? Как он может спать, когда рядом сиськами трясут? Да у него, небось, сердце из груди выпрыгивает и ещё кое-что из штанов.

– Циник ты, Колька. И срамник. У тебя, наверно, все мысли только в штанах. Видела я, как ты к Машке подкатывал, за зад её лапал. Как она тебе оплеуху за это отвесила, тоже видела. Только посмей девочку обидеть, со мной будешь дело иметь.

– Напугала ежа голой задницей. Для чего, скажи, тогда бабы нужны, как не для этого?

– Не бабы, а девушки. Я же не говорила, что любовь и всё прочее, это обязательно пошло. Если настоящие чувства, думаю совсем не постыдно. Ты что, влюбился в Марию? Нет. Вот и не лезь к ней.

– Без тебя как-нибудь разберёмся. Тебе откуда знать, по любви или без?

– Любовь в душе, а не под юбкой.

– Я виноват, что у неё зад аппетитный? Пусть прячет. Нечего напоказ выставлять.

– Надо же, молодец какой? У Машки зад не такой, я сиськами трясу. Попробуй-ка меня притиснуть, посмотрим, насколько ты крепок.

В палатке все загоготали. Колька взял папиросы, пошёл было на улицу.

– Я ведь серьёзно с Машей. Подумаешь, не туда руку положил.

– Посмотрим, серьёзно или нет. Я за вами пригляжу.

– А ты в курсе, что у Лёньки невеста есть, сестра милосердия, бля?

– Знаю. Я ей не конкурентка. Как видишь, за задницу его не щиплю. Мы с ним друзья. Как я могу его бросить, если человек в беде?

– Не срами мужика. Какая, к чёртовой матери, беда? Эх ты, недоразумение. Думаешь, он тебе за это спасибо скажет?

– Ты, Колька, знаешь, что такое альтруизм?

– Знаю, что всем девчонкам от мужиков нужно. Приручишь, посеешь в голове семена сомнения, и урожая ждать будешь. Когда у вас башку от желания сносит, вы все ласковые.

– Приземлённый ты, прозаичный. Вот скажи, чего ты со мной лаешься, если у тебя к Маше серьёзное отношение? Иди, добивайся.

– И добьюсь. Лёнька, давай уже прекращай притворяться. Подруга твоя жизни нам не даёт, достала ходить.

– Катюша, пошли у костра посидим. Чего ты Кольку задираешь?

– Думает, раз бригадир, ему всё можно. Фигушки. Машку в обиду не дам.

– Идём. Мне уже лучше стало. Парни, отвалите от девчонки.

Дней через десять Лёнька втянулся. Работать и жить стало легче. Даже не так, физические усилия стали приносить радость. Параллельно с этим повышался градус острот и насмешек, которыми сопровождалось общение обитателей бригадирской палатки.

Шутки становились всё более скабрезными, намёки конкретизировались. Лёнька понимал, что связь с Катей становилась опасной. Да, она производит на него неизгладимое впечатление. Её внимание не просто приятно, оно завораживает, отнимает желание думать, сопротивляться.