Мелодия моей любви

– Заберем то, что принадлежит мне, тебе, Лизке, моей матери, твоей, народу, который эти подонки ограбили! – с ненавистью бросил Иван. – Яхты они покупают, футбольные команды! Наворовали и на нас на всех положили, плевать им, что дети умирают! Ничего, мерзавец в шоколаде, поделишься с больным ребенком, не обеднеешь! Справедливо, что больница битком набита умирающими детьми, а эти гады острова на нефтяные деньги покупают? Ответь!

– Несправедливо, – искренне согласилась Лида. И с жаром воскликнула: – Ты абсолютно прав, Ванечка, я не понимаю, зачем покупать замки: на эти деньги столько детей можно спасти!

– Ты хочешь, чтоб этот мерзавец отдал всего лишь тысячную долю того, что наворовал?

Лида судорожно кивнула.

– Десять тысяч долларов и Лизкина жизнь, господи, о чем речь-то вообще? – с горечью воскликнул Иван.

– Да, – сказала девушка. – Ваня, ты скажи, куда идти, я пойду и буду умолять, буду плакать, валяться в ногах, не уйду, пока…

– Не хватало, чтоб ты унижалась перед ворьем! – перебил ее Иван. – Нет, я тебе не разрешу ни перед кем унижаться!

Лида счастливо зарделась.

– Ты просто пойдешь и возьмешь эти долбаные деньги! Я тебе скажу адрес, дом сейчас на ремонте, фасад красят, все в лесах. От крыши до первого этажа завешено сеткой, чтоб кирпичи москвичам и гостям столицы на голову не падали, поэтому снаружи, с улицы, ничего не видно. Пройдешь по лесам на балкон и – без проблем в квартире.

Девушка похолодела и растерянно пробормотала:

– Я не поняла: ты хочешь украсть?..

– Украл он. А мы вернем то, что принадлежит людям. Зайдешь, возьмешь десять тысяч и положишь записку: спасибо за то, что спасли детскую жизнь! Желаем крепкого здоровья, успехов в труде и счастья в личной жизни!

– Ваня, это преступление, – обреченно сказала Лида.

– Слушай, а когда ты из «Ростикса» пакетик чая и салфетку унесла, это не было преступлением?

– Конечно, я некрасиво поступила, но ведь чай копейки стоит, – пролепетала девушка.

– Для этого олигарха хренова десять тысяч еще меньше значат! Он их пропажи даже не заметит, решит: вчера в гольф-клубе на коньяк потратил.

– Когда нужно… Когда я должна туда идти? – бессильно спросила Лида.

– В субботу. Тогда в следующую среду Лизавету прооперируют. Хочешь, съездим завтра вечером к ней в больницу?

– Хочу, – обреченно ответила девушка.

* * *

Они долго ехали в НИИ педиатрии: на метро, после – на маршрутке. Огромные корпуса-корабли, полы серого мрамора, крашенные масляной краской стены, растения в ведрах и кадках. От взрослой больницы учреждение отличалось рисунками на стенах – герои детских сказок, зверюшки, толпами – малыши в респираторах. Они бегали по коридорам и холлам, играли, толкались, а мамы испуганно кричали: «Настя, осторожно, не трогай Тему, у него швы!»

– Вот здесь, – открыл дверь одной из палат Иван и сразу повернул направо.

На кровати возле раковины сидела девочка с русыми волосами и припухшими серыми глазами. Женщина в джинсах, с мелированной стрижкой и накладными ногтями перебирала продукты на тумбочке.

– Доченька, ты почему мандаринку не съела? И печенье давно лежит, – посетовала она.

– Мама, привет, – окликнул Иван. – Привет, Лизуха! Хочешь сок?

Лиза засмеялась, показав крошечные сахарные зубки.

– Ваня пришел! Мама! Ваня! С тетей!

Женщина обернулась.

– Здравствуйте, – улыбнулась Лида.

– Мам, познакомься, это Лида, – представил Иван. – Лида, это моя мама.

– Очень приятно, – почти не глядя на девушку, скорбно сказала женщина.

Девушка вспыхнула от счастья: Ванечка познакомил ее с мамой, значит, между ними все серьезно! И тут же почувствовала угрызение совести: больница – не место для радости.

– Ты надолго? – спросила женщина сына. – С Лизой посидишь до ужина?

– Посижу.

– Тогда я поеду, ладно?

– Конечно, не волнуйтесь, мы с Лизочкой поиграем, поговорим, – заверила Лида. – По коридорчику походим, да, Лизочка?

– И мишка походит? – спросила девочка.

– И миха погуляет! – заверил Иван.

– Только вы потихоньку, – заволновалась женщина. – Не бегайте!

Она поцеловала дочку, расправила полотенце на поручне металлической кровати и, еще раз оглянувшись, ушла.

Девочка принялась качать плюшевого медведя:

– А-а! А-а! Не плачь, Мишенька! Не плачь, Мишутка!

– А почему мишка плачет? – спросила Лида.

– Операции боится, – серьезно сказала девочка.

– Миша заболел?

– Да, заболел вот, неожиданно. Утром в поликлинику здорового повели, а там говорят: операция нужна.

– Бедный мишенька! И что с ним случилось? – участливо спросила Лида.

– Дырка в сердце! – пояснила Лиза. И развела руками: – Если денежки на операцию найдем, на следующей неделе вылечат.

У Лиды защипало в носу.

– Конечно, будут мишке денежки, будут, моя маленькая! – сказала девушка и поцеловала теплый детский висок.

В палату вошла молодая женщина в махровом халате, с ребенком на руках. Малыш крепко держал в руке зеленого ежа с грибком и яблоком на колючках и старательно слюнявил ежикову мордочку.

– Добрый вечер, – кивнула женщина.

– Мама, спой пла езыка, – пролепетал ребенок. Женщина поцеловала малыша и тихонько запела:

– Ежик резиновый, в шапке малиновой, с дырочкой в правом боку.

* * *