Мелодия моей любви

Машина свернула с главной дороги, проехала между высокими заборами, через поднятый шлагбаум, преодолела еще один темный от глухих кирпичных и металлических оград проезд, остановилась перед воротами.

Евгений достал мобильник и через несколько секунд весело сообщил:

– Гостей пускаете? Это Горелый. Да, уже здесь.

Ворота раскрылись плавными рывками и вновь закрылись, когда машина въехала на площадку перед ярко освещенным домом.

Они поднялись на крыльцо, вошли в стеклянный тамбур, затем в незапертую дверь. Яркая прихожая – смесь хай-тека и версальской роскоши – перетекала в гостиную.

– Ой, как я рад! – сообщил откуда-то сбоку смутно знакомый мужской голос.

Перед Лидой появился Борис Моисеев в черном шелковом халате и джинсах, отстроченных люрексом.

– Молодцы, что оторвали задницы и заехали к Боре. – Хозяин улыбнулся в полный рот, продемонстрировал белоснежные зубы и младенчески розовый язык.

Лиде стало весело.

– Что смеешься? – сказал Борис и потрогал хохолок на своей голове: – Цыпленок Цыпа, он спасет мир, да? Ну как там мой герой? Название анимации уже придумали? Как там мой волнистый попугайчик?

– Борис Михайлович, мы немного переиначили: попугайчик – это Филипп Киркоров. Познакомьтесь, это наш звукооформитель, возможно, вы в студии виделись. У нее необыкновенное имя – Лидия!

– А главное – редкое, – с интонациями героев «Иронии судьбы» сообщил Борис. – Нет, какого хрена: как попугайчик, так Киркорову. А я – кто?

– Хотите фламинго? – предложил Евгений. – Или журавля перелетного?

– Какой я на хрен фламинго? Я – павлин. Впрочем, я подумаю.

– Какой у вас потрясающий дом, все такое необычное, – с жаром похвалила Лида, разглядывая лежанку с экзотической шкурой и табурет в виде слона.

– Давайте я вам все покажу: уверяю, Лувр отдыхает!

– Да, действительно отдыхает, – восхищенно согласилась Лида, ни разу не бывавшая в Париже, и осторожно обошла узор на сияющем наборном полу. – А у меня дома одна «Икея», ничего эксклюзивного.

– Девочка, у тебя все впереди. А мальчик Боря уже не мальчик, пора пожить в комфорте.

– Вы заслужили, – согласилась Лида, потрогала подушку на резной лежанке в стиле Людовика и с чувством пропела: – Черный бархат, а под ним душа, за душою нет ни гроша.

– Не то чтобы ни гроша, но не олигарх, все тяжким трудом, – сообщил хозяин. Остановился возле картины со своим портретом и воскликнул, вскинув руки: – Россия! Любовь!

Гости обласкали антикварную вазу муранского стекла, полюбовались хрустальной люстрой, золотой маской хозяина дома, плазменной панелью, инкрустированной разноцветной смальтой, и перешли в столовую-кухню.

Лида уставилась на холодильник с кристаллами Сваровски.

– Борис Михайлович, человек вы состоятельный, с тонким вкусом, вас трудно чем-либо удивить… – начал Горелый.

– Да ладно! Я как раз один из немногих, кто не разучился удивляться, – сообщил Борис и засмеялся в своей замечательно-заразительной манере, в полный рот.

Рядом с Борисом Лиду охватывало беспричинное веселье, смех ударял в нос, как пузырьки газировки, удержаться было невозможно, она фыркнула.

Евгений вытащил из бумажного пакета деревянный ящичек, поднял крышку, и девушка увидела темную пыльную бутылку.

– Вино «Лидия» 1952 года, из запасов Сталина, – скромно сообщил продюсер.

Лида порозовела.

– Предлагаю выпить за любовь, – предложил Горелый и со значением поглядел на девушку.

– Замечательный тост, – согласился Борис, принял вино из рук Евгения и аккуратно поместил в сияющий никелем агрегат для откупоривания бутылок. – Пятьдесят второй год! Мальчика Бори еще не было на свете, он еще не огласил криком тюремную камеру. Да, Лидия?

Лида неуверенно кивнула и поглядела на Евгения.

– Борис Михайлович родился в тюрьме.

– Всю жизнь поступал не так, как все, – сообщил Борис, поднимая сияющий рычаг.

Пробка с хлопком вышла из бутылки.

Хозяин поставил на стол сверкающие бокалы.

На большом блюде лежали экзотические фрукты: разрезанные пополам манго, дыня, гигантские сливы, звездочки карамболи.

Выпили за любовь. Потом за успех новой анимационной картины студии «Архангел». После за творчество и художников. За новую Россию. Кажется, после бокала «Лидии» Лида выпила два фужера шампанского «Дом Периньон» из хозяйских запасов. Вроде бы уехали они из гостеприимного дома Моисеева в три часа ночи. И если Лиде это не приснилось, возле дверей ее квартиры они с Женей целовались, он говорил о любви.

Он ее любит!

Лида подскочила, села, запутавшись в одеяле.

Любит!

И она любит его…

Проспала на работу?

Девушка схватила мобильник: почти десять! Проспала на работу впервые в жизни!

Надо срочно позвонить, предупредить: задержусь!

Лида соскочила с дивана.

Ковер был теплым.

Ах да, впервые за зиму морозное небо за окном сияло солнечным светом.

Веселое треньканье уцепилось коготками за раму и деловито глянуло на Лиду круглым блестящим глазом.

За стеной под бодрый шум воды громко пел сосед.

На столе посмеивались конфетки в блестящих обертках, страстно вздыхала благоухающая дыня: кажется, ее почему-то вручил Лиде Борис.