Мелодия распада (СИ)

Под конец монолога Рамфоринх неизбежно срывался на крик, а потом несколько секунд восстанавливался, и тогда Кириа видел дрожащую спину врача, беспокойные руки, и вновь лилась сбивчивая речь:

- Все думают, что я получаю кайф от работы. Все думают, что я больше всего на свете люблю поторошить людей. О, как же я ненавижу этих ублюдков! Всех до одного! Всех, кто привык смотреть на кровь, убивать, пытать… относиться к безумию, как к работе! Все привыкли. А я дефектный. Я не могу. Один из бывших сокурсников посоветовал камирит. Сказал, что мозги от него выгорают, но становится безразлично, что происходит вокруг. Да, я проживу под ним намного меньше… Но это время хотя бы будет полезно, потому что я не издеваюсь над заключенными в отличии от всех остальных, несмотря на… разговоры! Это все из-за побочного эффекта! Это препарат заставляет меня говорить то, чего я не хочу. Да! Я не смог добыть итариум! Но я сделал последние минуты Энэжи сносными, по крайней мере! Его собирались сунуть в печь. Его засунули бы туда живьем!

Кириа не верил своим ушам.

- Понимаешь? Я жру гребаный камирит, потому что он притупляет все чувства. Мир превращается в кино, врач оперирует смертников, и его не ждет расстрел за сочувствие вражеским элементам! А ты взял и с помощью одного грамма сплава!..

Рамфоринх задохнулся.

- …с помощью одного грамма магноли уничтожил действие препарата. Теперь ты видишь? Вот такой я на самом деле - врач, впадающий в истерику при виде того, что ему приходится делать. Кириа, моя ненаглядная крыса, я ведь и сам бы повесился давно, еще в первый день вскрыл себе вены, если бы не знал… если бы не знал…

Врач уставился на синеющий след неудачной инъекции, и из глаз полились неудержимые слезы.

- Если бы не знал, что эти скоты даже анестезию не могут дать по-человечески!!! - он обреченно сел на пол и зарычал, впившись в голову когтями. Кириа смотрел не мигая в потолок, уши ловили стенания, но окружающее все больше погружалось в сон. Яд и осознание происходящего уничтожали мозг, клетку за клеткой. Все это время самый страшный человек лагеря берег заключенных от двух коновалов и того, кто мог прийти на его место в случае замены. Самый страшный человек, психику которого Кириа методично уничтожил крохотным прибором.

Трясущиеся руки обшаривали полки, ненужные пузырьки летели на пол, бились, осколки хрустели под тяжелыми сапогами. Еще минута, и Рамфоринх набрал в шприц пять кубиков, которые незамедлительно отправились через иглу в вену. Перевел красные глаза на Кириа.

- Это была смертельная доза, - проговорил он. - Молись теперь, чтобы я не отбросил коньки раньше тебя! Иначе тобой займутся… мои… ассистенты.

- Я умоляю вас…

- Дорогая моя крыса… Заткнись, ладно?

Врач, всхлипывая и вздрагивая, начал готовить Кириа к его последней операции, осторожно вводя анестезин, обрабатывая места разрезов, перетягивая и ослабляя ремни.

- Умоляю… - Кириа не знал, о чем умоляет, но чувствовал, как в углу его дожидается тьма, протяжно вздыхая холодом, она медленно моргала и цепляла длинным пальцем халат Рамфоринха.

- Не уберег, - бормотал бледнеющий Рамфоринх. - Думал, скоро конец войне, а там что-нибудь придумаем… Мне ведь даже поговорить тут не с кем. Мало у кого есть высшее образование, вот только у тебя… А с остальными единственное, что можно обсудить - идеологию. Кто бы знал, как мне осточертело разговаривать об идеологии!

Голос врача слышался все глуше и глуше. Может, потому, что яд сильнее пропитывал тело Кириа, а может, потому, что силы покидали Рамфоринха. Он засовывал трубочки в полости костей, щелкал тумблерами на турбине, приваленной к столу. По проводкам шли токи, заставляющие ладонь сжиматься, а по трубочкам текла прозрачная жидкость. Следовала новая доза анестезина. Кириа ничего не ощущал, кроме разрывающей тоски, барахтающейся чуть ниже сердца.

- Думал, сумею что-нибудь придумать, когда кончится… А теперь ты станешь бессловесное существо, единица армии, которая уже никому не сдалась… Когда я поступал в медицинский, то мечтал спасать людей, а не создавать оружие!

Врач навис над Кириа, спокойно поглядел в мутные глаза, пленный заметил, как с лица Рамфоринха схлынула последняя кровь, прежде чем тот сполз на пол. Кириа вскрикнул, позвал непослушным языком, но никто не отозвался. Операционная погрузилась в тишину, и пленный вдруг понял, что он еще не перешагнул ту грань, за которой царствует абсолют безразличия. Рамфоринх - гарантия того, что Кириа покинет этот мир без агонии, кажется, не подавал признаков жизни. Из глаз Кириа потекли слезы, он оплакивал себя и лежащего на полу человека, которого собственоручно бросил в огонь распада.

- Если бы мне было все равно, я бы остался дома!

Кириа затаил дыхание.

- Эти дебилы запортили бы экземпляр. Получили бы выговор… может. Но я пришел… не ради науки, нет. Я пришел к тебе! Правда, поздно. Надзиратель спас тебя от трех часов нестерпимой боли, когда явился выяснить, почему санитары самовольничают.