Мелодия тумана

– Кстати, а где Рональд? – Заканчивая с обедом, поинтересовался я. Про хозяина семейного замка я был только наслышан. Рональд Феррарс не встретил меня и даже не вышел к обеду.

– Он сидит в своем кабинете, заваленный бумагами. Как обычно – слишком много работы.

– А кем он работает?

– Рональд вроде бизнесмена. Он владеет несколькими фермами около Лондона. Разводит животных на убой.

– А этот замок? – я в который раз оглядел помещение с восторгом. – Откуда он у него?

– Рональд происходит из важной семьи. Если не ошибаюсь, его предки – Графы⁵, которые в 19 веке лишились титула. Кажется, один из наследников его продал. Но замок получилось отвоевать. Сейчас он – семейное наследство, которое переходит из поколения в поколение по мужской линии. Пусть у семьи нет титула, англичане не нарушают предписанных традиций.

– Ничего себе, я думал, что сейчас люди не живут в подобных местах. Это не дом, а музей какой-то, – вздохнул я. – А почему продали титул?

– Причина такая же, как и с коллекцией оружия и доспехов – финансовые проблемы. Наследники замка до последнего вгрызались в свое имение, ничего не жалея. А вообще, здесь хорошо, если подумать – много пространства, отличные комнаты, прислуга. А от парка и вовсе дух захватывает. Я очень полюбил это место за три года. Да и Рональду хорошо, когда в замке кто-то есть кроме него и прислуги, – Арон допил сок и отставил стакан в сторону. – Ну что, отдыхать?

– Давай, – я отодвинул огромной стул, на котором сидел, и снова огляделся в столовой. Она была роскошной – с длинным столом, высокими сервантами и большими картинами. Казалось, мы обедали в галерее искусств. – А у Рональда есть кому передать этот замок в наследство?

– Есть сын, но он не горит желанием тут жить. За три года я ни разу не видел Эдварда в замке. Да и вряд ли он появлялся тут до моего переезда. Кстати, одно из главных условий при получении этого шикарного места жительства – непосредственное проживание в нем. Если Эдвард не одумается, он явно в пролете. Больше я ничего не знаю. Рональд не любит говорить о сыне, а у меня есть свои дела – учебу в Кембридже никто не отменял.

Мой первый день на новом месте прошел потрясающе: я вдоволь отдохнул, набрался сил и уже вечером, сидя перед камином, начал делиться с Ароном тем, что произошло со мной за долгое и томительное время нашего расставания. Как оказалось, интернет не смог передать все, что происходило в наших жизнях, пока мы были друг от друга за тысячу километров. Никакие смайлы, гифки и даже короткие видео не смогли восполнить отсутствие близкого по духу человека. По факту, мы ничего не знали друг о друге до моего приезда в Англию.

Несколько часов я рассказывал о своих приключениях в Сеуле, о маме, о нелегкой учебе в школе, а после и в колледже. Арон тоже делился историями из жизни после переезда, миллиметр за миллиметром скрепляя нашу дружбу красной нитью судьбы.

Пока юноши отдыхали в огромных коричневых креслах у камина и наслаждались приятной беседой и теплом огня, за ними наблюдала белокурая девушка. Она сидела на самом дальнем подоконнике, слушала разговор и время от времени легко и непринужденно улыбалась. Ее лицо было бледно-серого цвета, а одежда напомнила платье, которое в двадцать первом веке молодые особы надевали на маскарадные вечеринки.

Девушка имела четкие очертания лица и фигуры – взглянув на нее, можно было подумать, что она живая. И только холод с синевой кукольного лица заставляли в этом усомниться. Писаная красавица напоминала скульптуру из айсберга, а не человека из плоти и крови.

Наговорившись, мы с Ароном разошлись по комнатам, чтобы забыться на какое-то время сном и как следует отдохнуть. Когда я зашел в свою комнату, меня снова одолел восторг. Что-что, а выражать эмоции по поводу дорогих интерьеров я умел. Тем более, если твоя комната не уступает апартаментам самых влиятельных Графов и Герцогов, сложно оставаться спокойным и даже бесстрастным. Вне себя от свалившегося на меня счастья, я в очередной раз написал маме, что со мной все хорошо.

Я уже нежился в кровати на белых простынях, когда услышал приглушенную игру на фортепиано. Кажется, мелодия доносилась с третьего этажа.

«Наверно, прислуга развлекается», – зевнул я, но глаза открывать не стал. Только поморщился от неприятного и липкого ощущения – мне вдруг показалось, что кто-то взял в свои руки мое сердце и царапнул его ногтем.