Мелодия Второго Иерусалима

Станет возможным сказать и свое веское слово об Одессе… Приобщаясь, так сказать, к общему литературному процессу. Прошвырнувшись по Дерибасовской, сфоткавшись у Дюка, продефилировать по Французскому бульвару и поглазеть на морские, бирюзовые просторы, оказавшись на знаменитой Потемкинской лестнице.

А опосля, завалиться в гостиничном номере, с Жанной, и заниматься с нею любовью. Что мы делаем всегда, после посещений разных достопримечательностей, с завидной постоянностью, не один год к ряду, путешествуя по городам и весям. Романтики много не бывает. Мы многое повидали в наших жизнях, с мудрено закрученными сюжетами. Чай уже не маленькие…

Одесса, на нашем пути, смотрится завидным трофеем.

…С тех пор как я познакомился с этой женщиной (и: поэтессой , знающий толк в несомненных авантюрах; долгий период пожившей в солнечной Испании (в Каталонии, недалеко от Барселоны), и, к сорока своим годам, вернувшись в Украину: на круги своя.

Она была страстным любителем приключений, секса без ограничений; обретя в том: едва ли не смысл жизни. В жизни она перепробовала много чего; впрочем, иногда в разговорах, что-то прорывается сквозь некоторые табу: «об этом широко не распространяться». Она любительница пудрить мозги своим мужикам, и оставалась, всегда, очень довольна собой, если у нее это получалось. Она много, как и всякая поэтесса, приукрашивала свою жизнь всевозможными прибамбасами. Она заверяла меня, что подрабатывает в Национальном банке: присматривает, в этом учреждении, за цветочными горшками. Иногда она кому-то звонит (говорит, что в посольство Испании) и долго разговаривает, с какой-то женщиной, на испанском языке. Это — интригует. Потом, я понял, что этот стиль поведения, очень разумный, для всякой опытной женщины: сделать своему мужчине приятно, чтобы он сделался более обходительным к ее потребностям. Жанне такой стиль поведения импонировал, как никому другому.

«Поможешь как-нибудь пробраться в Национальный банк, — в эту подозрительную, контору?», — напрашивался я, в гости, к нашим банкирам. — «Ты не грабить ее собрался? — шутила. — Туда не пропустят без документов», — продолжала, уже серьезно. — «Плохи мои дела. — Искраивал я, недовольную мину на лице. — Хотелось бы, вблизи, познакомиться с работой этого рассадника денежных знаков». — «А как ты насчет потратить немножко купюр в ближайшем супермаркете?» — спрашивала Жанна, чтоб сбить мой напор. На это стоило соглашаться. С деньгами своих мужчин, она не привыкла церемониться. Как, собственно, и со своими, тоже.

Жанна россиянка, с какими-то, незначительными примесями, польской крови, которую она унаследовала от одной, своей покойной бабушки, очевидно по материной линии. Она, также, взяла себе ее гордую, польскую фамилию, в качестве литературного псевдонима.

Крупные черты лица, выдают в ней россиянку до мозга костей, и, вообще, ее фигура склонна к легкой форме корпулентности; она — дама бальзаковского возраста, которая не потеряла живого интереса к жизни. То есть к мужчинам, как ее опорной части. Польское начало в ней, практически уже не проявляется. Отталкивающее, скрывается, дезавуируется, прячется от окружающих посредством обаяния и постоянного желания быть востребованной. Мы чувствуем обоюдно, примерно, одного и того же возраста «молодыми людьми», что помогает нам бесшабашно проводить время в путешествиях.

— Люблю таких мужчин, которым слегка за пятьдесят, — рассыпаясь в комплиментах, говорит Жанна. — Те, кто выглядят моложаво, как бы не чувствуют груза прожитых лет. У них: ничего никогда нигде не висит. А, ведь на тебе далеко за сто десять кэге живого веса!

— Ты безошибочно отыскиваешь подход к мужчинам. Что значит, огромный боевой опыт, — с ухмылкой, пытаюсь придать цену своим словам.

Отец, у нее, был летчик; чистокровный русак. Она считала, что всем обязана именно ему. Воспитывалась она в Архангельской области, у своих: дедушки и бабушки. Она посвятила этим воспоминаниям одно трогательное стихотворение. Она часто сравнивает себя с Алисой из сказки Кэрролла.

Окончила помимо каких-то обязательных институтов, еще какие-то испаноязычные курсы; училище народных промыслов; писала спичи донецким кавээнщикам. Отправлялась, ежегодно, вожатой в пионерские лагеря. Даже когда уже была замужем.

До замужества, она проживала в Донецке. С мужем — в Житомирской области. Я это понял, рассматривая ее семейный альбом. После — с матерью и отчимом-профессором на Донбассе.

С замужеством, у нее не сложилось, из-за отсутствия детей.

…С тех пор, Жанна путешествует…

…Поддавшись какому-то социальному призыву, она, вслед за ордой донецких захватчиков (заполонивших собою Киев и Украину), «припутешествовала» в Ирпень; нашла занятие по душе — ландшафтный дизайн. И — меня, естественно.

Короче, мы живем и путешествуем, вместе не первый год.

…В Одессу мы прибываем уже в сумерках, отыскиваем отвечающую самым скромным запросам гостиничку, закупаем в ближайшем гастрономе продуктов на два дня, — и, — в потемках, — устраиваем ужин при свечах.