Мелодия жизни

Вита лежала в темноте, прислушиваясь. Рядом сопел, смотря третье сновидение, Влад. Она не смотрела на него, не желала смотреть. Случилось страшное. Случилось непоправимое. Ледяной ужас охватил тело. Хотелось кричать от отчаяния. Прямо здесь. Прямо сейчас. Ощущение его тепла – от него сводило живот. Она никогда к нему ничего такого не испытывала. Ни к кому из мужчин! Что изменилось сегодня? Кто или что в этом виновно? Алкоголь? Влад? Или… она сама?

Девушку тошнило от осознания того, что ей понравилось! Понравилась его близость. Она давно не чувствовала себя такой слабой и беззащитной, ведомой человеком, которому доверяла. Ей не пришлось ничего делать – он делал все сам! Поначалу – слегка, а позже – грубее. Его внимание полностью акцентировалось на доставлении удовольствия ей.

Не выдержав, Вита встала и ушла в ванную. Там, включив свет, посмотрела на отражение своего обнаженного тела. Ей стало противно, обидно и горько. Она опустилась на колени – ноги отказались ее держать. Приложившись лбом к холодному покрытию раковины, Вита заплакала, повторяя проклятия в свой адрес. Так она просидела несколько минут, пока дверь ванной не открылась, и внутрь не залетел испуганный Влад, который и сам не удосужился что-либо надеть.

– Вита? – Он посмотрел на нее, голую, на коленях, всю в слезах и опустился.

Она не ответила, продолжая рыдать.

– Эй-эй. – Влад обнял Виту. – Успокойся.

Она пыталась его оттолкнуть, но сил хватало только на слабые удары кулаком в грудь. Тот не отступал, продолжая удерживать подругу.

Рыдания переросли в мучительные крики, в истерику, она едва понимала, где находится.

– Ненавижу! Ненавижу! НЕНАВИЖУ! – было не понятно, кому адресованы эти слова: ему? ей? обоим?

– Вита, успокойся…

– ТЫ НИХЕРА НЕ ПОНИМАЕШЬ, ИДИОТ! – теперь она определенно обращалась к нему. – Отстань от меня!

Он уже молча продолжал крепко держать девушку.

– УРОД! СУКИН СЫН! ХЕРОВ МУДАК!

Влад терпел весь гнев, что Вита на него обрушивала. Он все понимал. Понимал причину. И чувствовал свою вину. Произошедшее между ними – не случайность, но также и не что-то ужасное. Для него, во всяком случае: Вита – лучшая, с кем ему когда-либо приходилось быть. Бесспорно. Это было странно, так как он всегда считал, что подобным опытом его подруга обделена, однако факт есть факт – в постели она знала, чего хочет. Самое удивительное, что ему не требовались слова – ночью она «общалась» с ним языком тела, чем он непременно воспользовался.

Но в данный момент Вита изъяснялась буквально.

– Я убью тебя! Отпусти!

Влад этого делать не собирался и продолжал ждать, когда истерика спадет. Бить, она уже не била, лишь слабо пыталась вырваться. Но вскоре все-таки сдалась – девушка ослабла и опустила голову ему на плечо.

– Что я ей скажу? – сквозь слезы спрашивала она то ли себя, то ли его.

– Давай пока не будем об этом.

На холодном кафеле в ванной в неглиже две фигуры прижимались друг к другу, пока на улицах не стихали ночные празднества.

***

Мне не будет прощения.

Я его не заслуживаю.

Не будет…

Глава 4

Катастрофы – это поразительное зрелище; поразительное по своей немыслимой разрушительности. Они привлекают. Завораживают. Лишают дара речи. Природные и созданные человеком. Теракты, цунами, извержения вулканов. Разный масштаб, но одно значение – на это человек может смотреть, как олень, внезапно выскочивший на дорогу перед фурой: время замедляется, глаза замирают – внимание на одной точке. Они смотрят на боль, страдания, смерть и видят в этом – пусть неосознанно – истинную красоту разрушения, сметающую все на своем пути, превращая в прах.

Никто не знает, о чем думали те, кто оказался в эпицентре подобного ада, кроме тех случаев, когда человек – невероятным чудом выживший – делится своими мыслями на камеру или журналистам, что берут интервью. Остальные же, кто наблюдал за всеми этими событиями перед телевизором или монитором, наверняка задумывались о том, как им повезло не оказаться в этот момент там.

Больше всего на свете Вита желала именно этого. Чтобы это оказалось записью, проигрываемой на мониторе. Чтобы она, посмотрев, могла сказать: «Фух! Хорошо, что меня там не было!».

То, что она видела перед собой, не было ни крушением Башен-Близнецов, ни взрывом ядерной бомбы, но земля под ней все равно содрогалась.

Лицо Киры. Одна эмоция следует за другой, причем так быстро, что не успеваешь распознать одну – как за ней приходит другая: от «Это твоя очередная дурацкая шутка?», до понимания всего происходящего, на смену которого, не желая стоять в стороне, приходят боль, гнев и отчуждение.

– То есть… ты хочешь сказать, что… после того как мы поссорились… затем помирились… после всех твоих слов… стоило мне уехать на несколько дней… ты прыгнула в койку с этим…

Кира не договорила. Не смогла. Прошло всего десять минут, как она вернулась, и, вместо ожидаемого радостного приветствия от Виты, наткнулась на виноватое выражение лица. Та усадила Киру на кровать со словами, явно заученными, чтобы не сбиться: «Мне нужно тебе кое-что сказать».