Меловой Человек

— Конечно помню. Откуда, по-твоему, у меня такие бока?

Он выдавливает из себя усмешку.

— Шэрил сказала, что ты уже знаешь о Майки.

— А то. — Он бросает в рот «белую мышку» и громко чавкает. — Даже не буду притворяться, что мне жаль.

Я бы с радостью ему поверил, вот только глаза у него красные и блестящие, а голос слегка надломленный. В детстве Толстяк Гав и Майки были лучшими друзьями, пока все не пошло к чертям. До несчастного случая. Это стало ржавым гвоздем в крышке гниющего и рассыхающегося гроба их дружбы.

— Ко мне приходили из полиции, — говорю я. — Я — последний, с кем Майки виделся в ту ночь.

— Но это же не ты толкнул его в реку?

Я не улыбаюсь, хотя это вроде как шутка. Гав смотрит на меня, и его лицо темнеет.

— Это ведь был несчастный случай, Эд?

— Вероятно.

— Вероятно?

— Когда его вытащили из реки, кое-что нашли у него в кармане.

Я оглядываю парк. Людей не очень много. Вдоль реки прогуливается какой-то одинокий собачник.

Я достаю письмо и протягиваю ему.

— Вот это, — говорю я.

Гав наклоняется. Я жду. У него всегда здорово получалось прикидываться равнодушным, даже в детстве. Он умел лгать почти так же хорошо, как Майки. И я чувствую, как сейчас он борется с желанием солгать снова.

— Знакомо выглядит, правда?

Он кивает и наконец произносит взвешенным тоном:

— Да уж. Я тоже такое получил. И Хоппо.

— Хоппо?

Минутка, чтобы переварить новость. Чувствую знакомое детское негодование от того, что они от меня это скрыли. Как будто я оказался аутсайдером.

— Почему вы ничего мне не сказали? — спрашиваю я.

— Мы оба подумали, что это просто чья-то идиотская шутка. А ты?

— То же самое, наверное. — Пауза. — Но сейчас уже нет. Майки ведь умер.

— Отличная кульминация.

Гав лезет в бумажный пакет, достает желатиновую бутылочку колы и кладет в рот.

Несколько секунд я оценивающе смотрю на него.

— Почему ты так ненавидишь Майки?

Он издает короткий лающий смешок.

— Тебе и впрямь непонятно?

— Значит, все дело только в этом? В том несчастном случае?

— Неплохая причина, не так ли?

Он прав. Вот только в эту секунду у меня возникает отчетливое ощущение, что он что-то скрывает. Я лезу в карман и достаю нераспечатанную пачку «Мальборо Лайтс».

Гав смотрит на меня:

— Когда ты снова начал курить?

— Я еще не начал.

— Угостишь?

— Шутишь?

У него почти получается улыбнуться в ответ.

Я открываю пачку и достаю две сигареты.

— Я думал, ты бросил. Тоже.

— Да. Отличный день для того, чтобы нарушить данное слово.

Я протягиваю ему сигарету. Подкуриваю свою и передаю ему зажигалку. Первая же затяжка вызывает у меня головокружение и тошноту. Но, черт возьми, это восхитительно.

Гав выдыхает дым.

— Черт. Эта хреновина на вкус как дерьмо. — Он поглядывает на меня. — Но потрясающее дерьмо, старина.

Мы оба усмехаемся.

— Итак, — говорю я, — раз уж мы нарушаем все данные себе обещания, может, поговорим о Майки?

Он опускает взгляд, и его улыбка тускнеет.

— Ты знаешь о том, что случилось в ту ночь? — Он взмахивает сигаретой. — Идиотский вопрос. Конечно, ты знаешь.

— Знаю то, что мне сказали, — говорю я. — Меня там не было.

Он хмурится, похоже, пытаясь вспомнить.

— Нет, не было. Ты учился, кажется. В ту ночь Майки был за рулем. Как всегда. Ты же знаешь, как он любил свой «пежо».

— Носился с ним, как помешанный.

— Ага. И поэтому никогда не пил. Он всегда предпочитал сесть за руль. А я предпочитал нажраться.

— Мы были детьми. Все дети такие.

Кроме меня. Не совсем. Во всяком случае, не тогда. Конечно, с тех пор я более чем наверстал все упущенное.

— Тогда, на вечеринке, я реально нажрался. Просто в хлам. Как идиот. И когда я начал блевать дальше, чем видел, Тина и Рич захотели, чтобы я свалил оттуда, и уговорили Майки отвезти меня домой.

— Но Майки тоже пил?

— Возможно. Я не помню, чтобы он пил. Хотя я почти ничего не помню о том, что происходило той ночью.

— Его проверяли на алкоголь? Он был пьян?

Он кивает:

— Да. Вот только мне он сказал, что ему подсыпали что-то в питье.

— Когда он тебе об этом сказал?

— Он пришел навестить меня в больнице. Даже не попытался извиниться, все говорил о том, что это не его вина. Кто-то подлил ему алкоголя в напиток, бла-бла-бла, если бы я не нажрался, ему бы не пришлось везти меня домой.

Типичный Майки. Всегда старается спихнуть вину на другого.

— Понимаю, почему ты до сих пор так его ненавидишь.

— Я не ненавижу его.

Я смотрю на него, моя рука с сигаретой замирает на полпути ко рту.

— Ненавидел раньше, — поправляется он. — И очень долго. Хотел винить. Но не мог.

— Не понимаю.

— Я не хотел разговаривать с Майки или встречаться с ним не из-за того несчастного случая.

— А почему тогда?

— Потому что это напоминало мне о том, что… я заслужил случившееся со мной. Заслужил это кресло. Карма. Это мое наказание за то, что я сделал.

И тут я неожиданно снова услышал голос мистера Хэллорана: «Если ты сделал что-то плохое, рано или поздно оно вернется к тебе и укусит за зад. Этого парня карма тоже нагонит. Можешь не сомневаться».

— Что ты сделал?

— Это я убил его брата.

1986 год