Memento

Может, они нарочно крутняк задвинули[8], чтоб после забрать себе все? Значит, так, последнюю дозу колол Моська. Этот змей. Тварь кривая. Не помню, видел я, как он ее готовил? Вряд ли. Я уже тащился вовсю, где там было следить. Суки. Дружки называется. Я им вообще до фонаря. Для такого молодняка просто развалина. Падаль. Попользоваться и выкинуть.

Или я уже совсем крейзанулся? Просто последняя доза была не в кайф. И больше ничего.

А если они меня вообще не довели до той берлоги, куда обещали на вписку[9], если динамили? Старого торчка[10] вроде меня не так-то просто заныкать, на всю Прагу прогремел!

Небось трепали, хотели выманить меня из того кабака. Неужто сразу додумались до такой приманки?

Кретин я, им бутылка с болтушкой нужна была, та, что я сдуру показал Моське. Попался как пионер. А те сразу просекли фишку — пустили по вене крутняк и выкинули на улицу. Сдохну — им же лучше. Никаких забот, да и отомстить некому. И целую бутылку себе.

Да, так оно все и было!

Нет, чушь. Не могли они на такое пойти. Зеленые больно.

А вдруг? Откуда мне знать, что они за народ? И сколько на игле сидят[11]?

А если их подрядили ребята из команды[12]? Идиотство. Мания преследования — не иначе. Проклятье. Всего-то и нужен один дозняк, чтобы очухаться и вспомнить. Только где его взять?

Он чувствовал, как трясутся привязанные к постели руки. И пот по всему телу. Михал скорчился под одеялом. Такой боли в ногах еще не было. Позвать сестру? Может, дадут какое-нибудь успокоительное.

— Сестра!

Олина вчера ночью! Нет, только бы не видеть ее. Лучше потерпеть. Хотя бы несколько минут, пока до них наконец дойдет, что я снова вынырнул. Надо бы обмозговать, как себя вести.

А что они вообще обо мне знают? По моим исколотым венам и так все предельно ясно.

Интересно, они уже настучали в милицию?

И что говорить, когда те придут разнюхивать? Банальная история, наркотик продал какой-то неизвестный в баре.

А мочу на токсикологию они уже послали. Наверняка точно определят, чем я продвинулся[13].

Да нет, в самом деле, выглядит правдоподобно: стало плохо, вот я и отправился домой из бара. Ну а дальше? Ничего не помню. Все отрицать. Надо же как-то выпутываться. Черт, если б хоть эти проклятые руки не тряслись. Собраться. Мысли в кулак. Дозняк бы сейчас — и все будет о'кей. Даже боль в ногах пройдет.

Заставить себя не думать об этой кретинской дозе. Выдержать с закрытыми глазами, сколько смогу. А потом? Допрос еще туда-сюда. А вот психушка — теперь верняк. Зато там уж точно можно чем-нибудь зарядиться.

Проклятье. Дали бы хоть успокоительного. А вдруг Олина еще дежурит? Да ну ее к черту. Что, если в этом доля и ее вины?

Да ты вообще знаешь, что это была за мука — видеть тебя? Изо дня в день. А на каждой переменке так близко, что можно погладить твои черные волосы. Но ты вдруг — точно кусок ледышки. Ну не мог я поверить, будто все, что было между нами, можно взять и перечеркнуть одним махом. Начать жить без меня. А мне как надо было жить?

К тому же видеть тебя с этим пижоном. Где-то он теперь?

Юный медик и хорошенькая семнадцатилетняя гимназистка. Немного поразвлечься.

В полвторого ты — глаза сияют — несешься в раздевалку и пулей из школы. На тротуаре уже поджидает этот твой дебильный медик в рыжей «октавии». Да пропадите вы пропадом! Куда же он тебя потащит? На Петршин? В Пругонице? Или прямо в общагу? Прошмыгнуть мимо дежурного и до вечера не вылезать из постели.

Как же я вас ненавидел. Предать запрету все «октавии». Студентов запихнуть в клетки. Поймать тебя в коридоре у раздевалки и дать пару затрещин, чтобы опомнилась наконец. Нет, лучше ему. Открутить гайки от колес этого его драндулета. Раздобыть где-нибудь подержанную колымагу, заманить тебя в нее и отвезти за город, пока не примчался этот юродивый на своей рухляди. Мечты подростка.

Впрочем, тогда я готов был на все. Даже упрашивал Гонзу, чтоб тот по старой дружбе раздобыл на пару дней машину. Недаром же учится на автомеханика. Как же он небось в душе корчился от смеха, когда я приставал.

— Дурак! По старой дружбе могу продать подержанную «Яву». Всего за полтора куска.

— Только тысяча двести, мам. И я буду само послушание.

— И на дачу станешь ездить на этом своем мотоцикле?

— Угу.

— И не будешь понапрасну злить отца?

— Угу.

— С ним ведь тоже надо считаться. Нельзя отца расстраивать.

— Ты золото, мам.

Конечно, я мечтал потрясти всех этой своей трещоткой!

Ты даже не обернулась. Само собой, у тебя ведь поважнее заботы. Благородная миссия. Спасать в белоснежном халате несчастных пациентов. Заманчивая перспектива. Но ведь и я хотел того же!

Как все странно перепуталось…

Удрать бы от всех этих переглядываний за спиной, которыми провожают меня одноклассники. А ведь не так давно мне жутко завидовали. Зато теперь тихо радуются. Нет ничего приятнее, чем несчастье другого. С большой высоты больнее падать. Хоть бы не видеть, как ты прохаживаешься с этим недоноском. Удрать от всего!

Гонза в шесть уже в пижаме. Из кухни выглядывает любопытная мамаша.