MEMENTO, книга перехода

Гранд, ваша осенняя ностальгия мне более чем понятна, но что нас с вами обманули – неправда. Нам ничего не обещали. Мы обманываем себя сами. Упорно не взрослеем. И хуже того – позволяем себе стареть – запыляться, уставать, засыхать – как та крона под окном.

Деревья снова зазеленеют. А мы – как захотим и как сможем. Да, с обретением жизненного опыта люди оказываются для нас все более предсказуемыми. Но если опыт не превращать в шоры или темные очки на глазах, если смотреть пристально и не уставать вникать, если на грубых булыжниках общей схемы не отрекаться от стебельков неповторимых нюансов… Тогда все больше открывается тайн, и сама предсказуемость получает восклицательный знак откровения.

Полтакта в пьесе мироздания – мощный образ. Ваш покорный слуга претендует на четверть ноты, и это знаете много как?!

Жить – идти долго? Да, бесконечно долго.

Почему время скудеет? Потому что за себя держимся и утрачиваем любопытство. Жить – идти непонятно куда?.. Да, как в Космосе. Если есть крылья, зачем дорога? А если нет крыльев – дорога обманет.

Давно и я всматриваюсь в происходящую вокруг и во мне жизнь как бы из иномирия – так, словно меня в этой жизни в качестве ее участника больше нет. И явственно чувствую, что при таком материальном отсутствии неизбежно возникает присутствие, но другое. Имею и опыт телесного почти-небытия (травматической комы), в котором другое присутствие – неощутимо-проникающее, всебытийное – обозначилось четко.

Опыт надсознательного состояния пребывание в междумирии с несложной помощью автокатастрофы, которой могло и не быть

Смысл, запертый в бессмыслице. Постигнуть
его мне довелось к исходу дня,
когда решился время перепрыгнуть,
и мой прыжок остался без меня.
Я над самим собой летал как будто
и видел тело – грузовой вагон,
стоящий в тупике с пометкой брутто

,а снизу черным цветом – перегон.
Вон тот, кого считали за кого-то,
любили так и не любили сяк.
Дым без огня. Игрушка идиота.
Над пустотой трудившийся пустяк.
Вон пользуют какого-то проклятого
и превращают жизнь в мясной базар,
но яростная блажь реаниматоров
не приземляет перелетный дар.
Еще вокруг хлопочут, суетятся,
обряд непонимания верша,
но воздух перестал сопротивляться,
и день рожденья празднует душа.

У Юрия Олеши, одного из любимейших моих писателей, много дневниковых размышлений об этом. И написались однажды им удивительные прощальные слова, светлые, благословляющие:

ДА ЗДРАВСТВУЕТ МИР БЕЗ МЕНЯ

Чтобы оценить светоносную силу и бездонный смысл этих слов, пронизанных любовью к жизни, нужно прочесть всю запись Олеши, весь проход мыслечувствия, к ним подводящий. Цитировать не буду, скажу лишь, что долгие годы эта формула поддерживает меня в самые трудные моменты – в затменных кризисах кажущегося одиночества.

Заглянув в другое присутствие, я обнаружил, что любить мир-без-меня несравненно легче, чем мир-со-мной. Когда же удается хоть изредка совместить в себе этот безсебяйный мировосторг и самую обыкновенную радость наличного бытия – что подышать можешь, поглазеть, пожевать, пообнимать, подотрагиваться – почему бы нет – но плюс еще этот тихий экстаз безсебяйности… Это вот конкретно счастье и есть, то земное счастье, которое обязательно включает в себя и присутствие неба.

Все вместе и будет, и уже есть. Почему маленький ребенок так легко и естественно принимает объяснение смерти как переселение на небо? Потому что это запредельно верное объяснение. Надфизически истинное. Его очень много, неба, хватит на всех.

VIII Станция Провожание

Взгляд уходящих не мигает.
Пора, пора – разъезд гостей…
Судьба не разожмет когтей
и душу, легкую добычу,
ввысь унесет, за облака,
а кости вниз – таков обычай
и человеческий, и птичий,
пришедший к нам издалека

Прогулочный дворик