Мемнох-дьявол

Обитатели преисподней – по крайней мере некоторые из них – сознавали, что вера и внимание детей поддерживают их существование, а потому неоднократно напоминали потомкам о долге перед умершими, о необходимости молиться им и приносить дары на их могилы. Эти души казались наименее растерянными и смущенными, однако в одном аспекте они ошибались так же, как и остальные: они считали, что видели все, что можно было увидеть.

– Они понятия не имели о существовании рая?

– Ни малейшего! Ни один лучик небесного света не проникал в преисподнюю, туда не доносился ни один звук райской музыки. Души, которые там пребывали, видели только тьму, звезды и людей, оставшихся на земле.

– Ужасно! Разве можно вынести такое?!

– Можно, если считаешь, что приносишь пользу своим детям, и если ты все еще способен черпать силы, глядя, как потомки совершают возлияния на твоей могиле. Можно, если тебя радует, когда живые прислушиваются к твоим советам и осуждают тех, кто этого не делает, если ты имеешь возможность беседовать с ними, хотя бы изредка появляться перед ними воочию и видеть, что это приносит заметные результаты.

– Да, я понимаю. Потомкам они казались своего рода божествами.

– Вот именно. Богами-предками, богами-предтечами, если можно так выразиться. Но они не имели ничего общего с Создателем всего сущего. Как я уже говорил, люди четко разделяли эти два понятия.

Преисподняя чрезвычайно заинтересовала меня. Я принялся изучать ее, что называется, вдоль и поперек. Некоторые души не сознавали, что мертвы. Они чувствовали себя ослепшими, несчастными, потерянными и без конца стенали и плакали, словно малые дети. Мне кажется, что они были настолько слабыми, что даже не ощущали присутствия рядом других душ.

Встречались души, явно пребывавшие в заблуждении и полагавшие, что они по-прежнему живы. Они преследовали своих забывших о долге перед предками родственников, тщетно пытаясь докричаться до них и уж тем более явиться им в снах. Ибо у душ, которые все еще числили себя среди живых, недоставало разума привлечь к собственной субстанции частички материи и таким образом сделаться видимыми.

– Это мне тоже понятно.

– Итак, прежде чем продолжить, уточню еще раз. Одни души сознавали, что они не более чем призраки, посещающие тех, кто остался на земле. Другие пребывали в уверенности, что остаются живыми и что против них ополчился весь мир. А третьи просто бесцельно плавали в пространстве. Они видели, что происходит вокруг, слышали звуки, доносившиеся из мира живых существ, но оставались отстраненными от всего этого и как будто пребывали в неком ступоре или глубоком сне. Но некоторые души погибали!

Да, они погибали прямо на моих глазах! И вскоре я понял, что таких немало. После того как душа, обреченная на смерть, покидала свою плотскую оболочку, она еще приблизительно в течение недели – ну, иногда месяца, не более, – сохраняла форму человеческого тела, а потом начинала медленно таять. Ее субстанция постепенно как бы растворялась, подобно тому как это происходит с внутренней субстанцией умершего животного. И в конце концов она просто исчезала, рассеивалась в воздухе – быть может, вновь возвращалась к некой форме божественной энергии и сущности.

– Так вот что, по твоему мнению, происходило! – с отчаянием в голосе воскликнул я. – Их энергия возвращалась к Создателю! Крошечный язычок пламени свечи вновь сливался с вечным огнем!

– Я не утверждаю, что все происходило именно так, – ответил Мемнох. – С уверенностью могу сказать лишь одно: мне ни разу не приходилось видеть, как маленькие огоньки взмывают к небесам, чтобы навсегда исчезнуть в мощных и любящих объятиях божественного пламени. Нет, ничего подобного не было!

Божественный огонь не достигает преисподней. Как не простираются туда милость и утешение Господни. И тем не менее обитающие там души несут на себе отпечаток как нашего, так и Его образа, они стремятся сохранить этот облик и жаждут жизни после смерти. Наверное, в этом и состоит самое мучительное для них испытание – в неизбывной жажде жизни за гранью смерти.

– А если она отсутствует в самый момент смерти, то душа попросту исчезает? – спросил я.

– Ни в коем случае. Эта жажда, похоже, присуща всем от природы. Она исчезает уже в самой преисподней, и только после этого искра жизни в душе начинает гаснуть. Надо сказать, что душам приходится пройти через многие испытания и выдержать их дано далеко не всем, а лишь наиболее сильным. Как правило, стойкости для этого хватает только тем душам, которые осознают себя либо божествами, либо людьми, проникшими в царство доброго Бога, и которые проявляют интерес и внимание к оставшимся на земле. Более того, они оказывают влияние и на более слабые души, помогают им обрести силу, тем самым спасая их от смерти и окончательного исчезновения.

Мемнох ненадолго умолк, словно подыскивая слова для дальнейшего повествования, потом продолжил рассказ: